Барселона: история города

Дом Марш де Реус как бы установил эталон элегантности для жилого дома 1780-х годов на Рамблас, но его превзошел дом, построенный выше по улице (Рамблас, 118) — Палау Можа (1774–1790), спроектированный братьями Хосепом и Пау Мас-и-Дордал. Его длинный фасад, тянущийся вдоль Рамблас, оштукатуренный, оживляемый лишь минимальными призрачными линиями карнизов и пилястров, как бы приподнят сводчатой галереей на уровне первого этажа и завершается простым фронтоном наверху. Он все еще хранит следы охры, но снаружи нет и намека на роскошь внутренних интерьеров, например зала с потолками двойной высоты и огибающим балконом, украшенного фресками Эль Вигаты (Франсеска Пла, каталонского неоклассициста).

В XVIll веке «удельный вес» подобных дворцов в масштабах города был невелик. Барселонета представляла собой лишь полумеру. Двадцать пять акров дополнительного пространства не могли защитить от существенных социальных перемен — развития промышленности, увеличения количества мелких магазинчиков, числа ремесленников, роста населения. В 1717 году, когда возводились muralles, в Барселоне жили и работали всего 37 000 человек. К 1798 году население увеличилось втрое — то есть 130 ООО человек теснились на той же территории. Это был все еще преиндустриальный город, но индустриализация уже приближалась, а в XVIII веке у городских властей Барселоны отсутствовал четкий план градостроительства. Строители и дельцы делали все, что могли — то есть строили беспорядочно и хаотически. Средневековый центр Барселоны начал превращаться в трущобы, набитые архитектурными памятниками.

Стиснутая стенами, Барселона не могла распространяться вширь. Ей позволено было расти только в высоту. В последней четверти XVIll века 80 процентов строительства в Барселоне состояло в превращении города в трущобы: пристраивали к старым зданиям новые этажи, мелко нарезали те, что уже имелись, чтобы увеличить количество комнат. В 1772 году всего 13 процентов жилых зданий достигало четырех и более этажей. К 1790-м годам их стало уже 72 процента. Бедняки Барселоны, обитая в этих домах, работая в темных подвалах, потребляя воду из колодцев, граничивших с выгребными ямами, периодически страдая от вспышек холеры и желтой лихорадки, жили в не лучших, а может быть, и худших санитарных условиях, чем жители Лондона или Парижа. Всеми этими причинами и объясняется постоянное недовольство и значительная нестабильность patuleia, то есть городской толпы, скорой на гнев и расправу, легко подстрекаемой на что угодно, постоянного источника беспокойства для наместников Бурбонов, капиталистов и вообще всех, кто был экономически или политически заинтересован в поддержании существовавшего положения вещей. В первые годы XIX века немногие обозреватели политической жизни в Барселоне решились бы провести четкую границу между «толпой» и «народом», как это делали писавшие о Лондоне. Целый город, а не просто часть его населения был склонен к волнениям.