Барселона: история города

Когда разразилась Великая французская революция, в Каталонии не нашлось крепкого буржуазного блока, готового повторить ее у себя на родине. Недостатка в недовольстве рабочих не было, но это недовольство могло спровоцировать разве что бунты, но не революцию. В 1789 году, том самом, когда в Париже разразилась революция, Барселона была слишком ослаблена хлебными бунтами, rebomboris del ра. Но войну 1793–1795 годов между Испанией и Францией с энтузиазмом поддержали все сословия каталонского общества. Как и в остальной Испании, здесь были организованы комитеты защиты «веры, отечества и короля». К тому же каталонцы восприняли конфликт как повод вернуть себе территорию Руссильона. Впрочем, с этой надеждой им скоро пришлось расстаться, потому что французы, вместо того чтобы отдать провинцию, захватили Фигейрас на каталонском побережье. Эта безрезультатная война завершилась Базельским договором — даже Бурбоны умели договариваться с французскими революционерами. В 1795 году Испания вступила в альянс с Францией, который обернулся для Каталонии экономической катастрофой: теперь в наполеоновских войнах Испания была на французской стороне, и британский флот тут же блокировал ее торговлю с Америкой. В 1804 году Испания (в значительной степени Каталония) экспортировала в американские колонии товаров на сумму 20 миллионов песет. К 1807 году эта сумма уменьшилась до 50 тысяч песет. Такой резкий обвал не разрушил полностью текстильную и винодельческую промышленность Каталонии, но существенно замедлил их развитие и вызвал значительную безработицу. Это привело к ярко выраженным франкофобским настроениям в Барселоне. Их вполне разделяли в Мадриде. «Con todo el mundo Guerra, — не раз повторял король Карлос IV, — у paz con Inglaterra!» — «Со всем миром война, но с Англией — мир!» К 1808 году главный интеллектуал Барселоны, историк Антони де Капмани-и-Монпалау (1742–1813) — убежденный либерал, выступавший против королевского абсолютизма и инквизиции, в 1802 году создавший архив Королевского наследия Каталонии, знаток каталонской культуры, в общем, человек, чье мировоззрение соответствовало идеалам Возрождения, — уже трубил в рог, созывая на священную войну против французов:

В этой войне откроем мы все двери… В этой войне мы вернем себе торговые связи с Англией… Только войной, этим ужасным, но живительным оружием мы добудем себе право отказаться от нечестивого философствования и продажности, свойственных нашему образу жизни…

Общая ненависть каталонцев к французам, подогреваемая воспоминаниями об их «дезертирстве» в Войне за испанское наследство сто лет назад, явилась как бы репетицией сопротивления каталонцев в Полуостровной войне 1808–1814 годов, когда армия Наполеона — действуя в рамках франко-испанского альянса — оккупировала полуостров и посадила Жозефа Бонапарта на трон в Мадриде.

Испанское сопротивление началось с восстания в Мадриде против короля-завоевателя, знаменитого «Второго мая», которое обессмертил Гойя. Волнения быстро распространились и на Каталонию, которая отказалась признать королем ставленника французов и надеялась на возвращение принца Бурбона, Эль Десеадо (Желанного) Фердинанда VII. Было ли это сопротивление первым проявлением испанской общности или еще одним выступлением во имя каталонской автономии? Историки много спорили об этом, и, возможно, через столько времени уже невозможно установить, за что имено тогда дрались каталонцы. За нацию, разумеется, но ведь могут быть разные определения нации, начиная с «людей каталонской национальности» (так это формулировалось в пику Мадриду) до идеи формирования под властью Бурбонов своеобразной этнической, культурной, мистической общности, включающей в себя всех людей испанского происхождения и испанскои культуры в обоих полушариях, от Теночтитлана до Монтжуика. Зато было совершенно ясно, против чего они боролись: против Наполеона и французских и итальянских войск, которые тот привел на каталонскую землю. Напрасно французы старались остудить гнев жителей оккупированных территорий. Наполеоновский маршал, ответственный за Каталонию, Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро, герцог Кастильоне, пытался убедить, что эта оккупация — большое достижение каталонского патриотизма. «Покорители Афин и Неопатрии! — вещал он. — Отечество, Каталония, должна возродиться из пепла. Население вашей страны, которое уменьшилось со времени открытия Америки, восстановится и станет еще многочисленнее, чем было во времена наивысшей славы Каталонии! Великий Наполеон даст вам новую жизнь! Он обратил на вас свой отцовский взор!.. В 1641 году, борясь за самоопределение, вы просили Францию управлять вами, многие годы оставались под ее покровительством. Ваша промышленность, занятия, образ жизни так схожи с нашими, что вас с полным правом называют французами Испании».