Барселона: история города

Каталонцы, разумеется, представляют себя совсем иначе. Преданные, любящие родину (под родиной, конечно, следует понимать Каталонию, а не эту иберийскую абстракцию, столь милую мадридским централистам), практичные, сообразительные, легко усваивающие новое, но в то же время почитающие старину и хранящие верность корням…

В общем, масса добродетелей, и все это сдобрено капелькой юмора — ну что за прекрасный народ! На сей раз Господь Бог не ошибся, и хоть каталонцы и не Moryr похвастаться благочестием на грани суеверия, как, например, севильцы (которые, между прочим, вообще — почти арабы), у них есть все основания благодарить Всевышнего за то, что он поселил их на этой земле такими, какие они есть, со всеми знаменитыми добродетелями: continuitat, mesura, ironia и seny[10].

Что «Ферма» призвана восхвалять преемственность, достаточно очевидно. Ферма старая и передается из поколения в поколение; орудия труда традиционные. Все это говорит о непрерывном трудовом цикле, который диктуется сменой времен года и погоды, плодородностью почв и благосклонностью этого странного неба цвета электрик. То же и с умеренностью, так как везде порядок, соблюдение пропорций, умело дозируемые повторы. Клан, который упорно работает над одним и тем же, из поколения в поколения, не покладая рук осваивает землю и производит полезные вещи, держась подальше от абстрактных рассуждений и фантазий, безусловно, обладает чувством меры, и такой семье будет прекрасно житься на этой ферме. Что до иронии, то и она присутствует: номер французской газеты «L'Intransigeant», аккуратно сложенный и придавленный лейкой на переднем плане. Эта единственная иностранная вещь на полотне — во-первых, знак того, что Миро собирается в Париж, во-вторых, конечно, ссылка на кубизм с его газетными вырезками и оборванными заголовками, но, кроме всего прочего, также и признание в том, что художник, оставляя идеализируемую им Каталонию своих предков, ведет себя как «непримиримый» (буквальный перевод французского слова), как упрямый блудный сын, как «наследник», отказывающийся от своего наследства. Сложите вместе преемственность, чувство меры и иронию — и вы на пути к пониманию, что такое seny.

Seny приблизительно значит «здравый смысл»; то, что Сэмюел Джонсон называл bottom (основа, суть), инстинктивное чувство порядка, отказ от гонки за новшествами. Это слово близко по смыслу выражению «природная мудрость», это качество трактуется почти как теологическая добродетель. Когда в XV столетии каталонский поэт-метафизик Аусиас Марш хотел выразить всю свою преданность безымянной женщине, к которой обращался в стихах, он называл ее llir entre cards (лилия среди чертополоха) или plena de seny (исполненная мудрости). Каталонцы считают, что seny — их главная национальная черта. Для них это то же самое, что duende (дух, символизирующий фатализм и трагическую непредсказуемость) для живущих южнее испанцев. Seny — добродетель сельского жителя, возникающая из установившейся рутины и незыблемых обязанностей деревенской жизни. В «Формах каталонской жизни» (1944) Хосеп Ферратер Мора дал пространное определение seny. «Человек, обладающий мудростью, — это прежде всего спокойный человек; тот, кто смотрит на вещи и человеческие поступки спокойным взглядом». Это зеркальное отражение кастильского донкихотства, свойство, которое можно противопоставить излишней утонченности интеллектуала. Тут-то и таится опасность — неразвитость, низкий культурный уровень. Прагматический характер этой «мудрости, здравого смысла», считает Ферратер Мора, поставил на каталонцев клеймо бездуховности и поместил их национальный характер где-то между «пуританским и фаустианским. Для романтика или фаустианца спасение души и мораль значат мало; пуританин только и озабочен спасением души и моралью. Человек истинно мудрый не отвергает ни житейского опыта, ни спасения души и всегда старается установить плодотворную связь между обоими, избегая крайностей».

Возможно, каталанская seny в какой-то степени и является, как думал Мора, бездуховной. Это подтверждается например, опытом одного моего друга-каталонца, который поехал на Рождество домой, в родную деревню, и вместе со своей деревенской родней пошел в церковь на рождественскую службу. Церковь была битком набита. Священник и дьякон вынесли изображение младенца Иисуса Христа, чтобы все верующие могли приложиться к его деревянным ступням. Выстроилась длинная очередь, и священник вычислил, что только к трем часам утра он сможет освободиться и сесть за праздничный стол. Тогда он пошептался с дьяконом, после чего тот вышел в ризницу и вскоре принес… второго младенца Христа. Образовались две очереди, и ритуал занял вдвое меньше времени. Вероятно, только в Каталонии, главной индустриальной области Испании, трезвый и быстрый расчет так хорошо сочетается с набожностью.