Барселона: история города

Salo de Cent (Зал Ста) остается ядром, центром, сердцем Каса де Ла Сьютат, готического городского комплекса с ренессансным фасадом на Пласа Сант-Жауме, вмещающего офисы и церемониальные залы Ажунтамент. Зал Ста спроектировал примерно в 1360 году архитектор Пер Льобет. Здание было открыто в 1373 году, сильно пострадало во время восстания рабочих в 1842 году, было перестроено в 1880-х годах архитектором-патриотом Луисом Доменек-и-Монтанером. Кстати, Антони Гауди тоже участвовал в конкурсе на эту работу, но о его проекте известно немного, тот утерян. Некоторые напластования неоготического декора появились в 1914 году, но здание все еще сохраняет достойный вид, оно пропитано историей и благородными устремлениями. Его проектировали, стремясь к экономии: вместо дорогостоящих каменных сводов Льобет выбрал более простую технологию диафрагмальных арок (всего их четыре) и деревянных балок между ними. Также другой архитектор, Гильом Карбонель, примерно в то же самое время выстроил Salo de Tinell в расположенном неподалеку комплексе Палау Реаль Майор. Сало де Сент меньше и короче, чем Сало де Тинель, но в своей изначальной простоте он восходит к древним компонентам каталонской архитектуры. Зародившийся в римском прошлом, он — также дальний родственник монастыря и casa pairal, великолепная метафора, не важно, намеренная или нет, сочетания традиции и новизны в политической сфере. Это здание вполне соразмерно пропорциям человека и не пытается подавить его величием, символизирующим государственную власть.

Архитектура заставляет все выглядеть стабильнее, чем есть на самом деле. Имеется предел способности человека интуитивно чувствовать политическую жизнь города по его памятникам — памятники всегда говорят на языке порядка, традиций, защищенности. Немного известно о гражданских волнениях в Барселоне ХШ века во времена Жауме 1 и его преемника Пера II, хотя, разумеется, постоянно возникали возмущения, направленные против богатых и часто против евреев. «Революционер» по имени Беренгер Д’Оллер в 1285 году выступил с проповедью честной бедности, устранения привилегий и неизбежного наступления Армагеддона. Он сплотил вокруг себя соратников и последователей. Именно он — виновник нескольких волнений и вспышек насилия. Но его скоро повесили вместе с тридцатью сподвижниками. Война группировок на улицах средневекового города была в порядке вещей и считалась нормой. Каталонские врачи, например, настаивали, чтобы им разрешили брать с собой оружие по ночам. В 1358 году бандиты убили губернатора Менорки ударом подсвечника по голове в алтарной части церкви. Этим постоянным криминальный фоном городская жизнь Барселоны напоминала современный Южный Бронкс. Свирепость Средних веков не оставляла места для сантиментов, которыми современный цивилизованный человек привык маскировать в себе зверя. Например, стихотворец Жауме Ройг упоминает о том, как запросто содрали кожу с колдуньи:

Эту нечестивую свинью
Однажды утром
Настигла мучительная смерть.
Ее кожа пошла на башмаки.

Хроники же придворной жизни пестрят прегрешениями, распространенными и в наши дни: от побоев до отравлений, от воровства до изнасилования девятилетних девочек; и если верить Ройгу (а, вероятно, его средневековые читатели находили морализаторское удовольствие в том, чтобы ему верить), Барселона могла похвастаться собственной ранней версией легенды о демоническом цирюльнике Суини Тодде, который резал своих клиентов, и о страшной содержательнице гостиницы и ее двух дочерях, которые делали паштет из постояльцев:

И тех, кто заходил к ним выпить,
Они, прикончив, после расчленяли
И делали паштет и требуху,
А также и сосиски и колбаски,
Вкуснее не сыскать…

Вкус к подобным ужасам был так распространен, что книги о хороших манерах предостерегали от таких пристрастий. Мы обнаруживаем у Франсеска де Эйшеминиса советы читателям-нуворишам, барселонским купцам, как вести себя за столом. Не следует ковыряться в зубах и чистить ногти в перерывах между блюдами или делать еще что-нибудь, что могло бы «заставить другого ужаснуться или вызвать у него рвоту. По той же самой причине не следует говорить об отвратительных вещах, например о фекалиях, слабительных, или о страшных болезнях, или о повешении, или о приговорах суда, или о чем-нибудь другом, что могло бы вызвать у собеседника тошноту или рвоту».