Барселона: история города

Марч часто бывал настроен философически, и его «Cant Espiritual» («Духовная песнь») — один из шедевров религиозной европейской поэзии. Эта традиция в Испании восходит к святому Хуану де ла Крус, а в Англии — к лирике Донна и далее, вплоть до Джерарда Мэнли Хопкинса. Поэт трепещет при мысли о потере Бога, верит в Него, но признается, что боится Его больше, чем любит. «Терзай мое сердце, Триединый Бог!» Донна подготовлено страдальческим обращением к Богу в «Cant Espiritual», где Марч размышляет, не свободная ли воля, данная ему Господом, мешает его союзу с божественным:

Без Тебя ни один человек не станет достоин,
Дай мне руку или за волосы меня тащи.
Мне самому не подать Тебе руки —
Значит, силой тяни меня.
Я хочу идти за Тобой, видеть Твой лик.
Я не знаю сам, почему не послушен Тебе.
Не потому ль, что свободна воля моя?
Не она ли теперь мешает мне?

Краткость и точность у Марча сочетаются с пристальным интересом к расплывчатости, множественности человеческого «я», и это — главное его отличие от других поэтов-трубадуров. Он знал, что поэтическое «я» — категория непостоянная.

Мне, такому, каков я есть, сладкое горьким
кажется иногда, —
Столь неустойчив, изменчив мой вкус!
Иногда мое сердце — сталь, иногда плоть, иногда вода.
Я — всего лишь тот, кто себя называет Аусиас Марч.

«Современность» Марча — отчасти в смешении умственного с неожиданно разговорным. «Из черной муки не получится белое тесто / и уставший осел не побежит». Воспоминания о любви «растут в моем сердце, / будто гложет ее хищный зверь». Но самобытность его еще и в том, что каталонские поэты XIX века признали за байронизм Марча. Он воспринимает себя как странника на этой Земле, как поэта-романтика, оторвавшегося от поздней средневековой схоластики и не находящего себе места. «Где отдохнуть моей мысли? — пишет он. — На чем успокоиться моей воле?» Нигде не найти ему покоя, ибо странника гонят по свету вина и любовь.

Нет, я не придворный,
Которого господин
Во дворце согреет лютой зимой,
Знойным летом в прохладном саду освежит.
Я не тот, кому все равно,
Благороден или бесчестен его сеньор.
Я не тот, кто понял, что не дано
Ему преуспеть ни в чем другом.

Как может не быть презренным тот,

Кто растерял все хорошее, что имел?
Он прекрасно видит, если не слеп,
Что выше подняться не хватит сил.
Что ему делать, если нет у него ничего,
Кроме тоски по тому, что давно ушло?
Если в собственный он угодил капкан,
Никто на свете не в силах ему помочь.
Я — тот, кто в годину суровых бурь,
Когда все уютно греются у очага,
Идет сквозь снег и холодный дождь
Босой, с непокрытою головой…

V

В средневековый период Барселона росла и развивалась быстро. Римские стены были уже стары для кипящего муравейника, которым стал этот город. И Жауме I начал строить новые, чтобы защитить город, который возник благодаря его прорыву в Средиземноморье.