Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

Их оттеснили от толпы, на пирс прорвался черный «Форд». Героев дня загружали в него почти силой. Задернулись глухие занавески. Машина выбиралась с пирса задним ходом, ее хорошенько тряхнуло. Советским военнослужащим хотелось верить, что никто не бросился под колеса.

Парней везли по тесному городу, сжатому границами полуострова, по знаменитым холмам Сан-Франциско, через Маркет-стрит, где заканчивался исторический центр города, и площадь Юнион, забитую отелями и магазинами. Любопытный Серега отогнул шторку и отшатнулся, когда буквально рядом прогрохотал трамвай на канатной тяге. Мелькали дома различной этажности и архитектуры, непривычные рекламные плакаты, клумбы с цветами, пальмы, пестрые толпы на улицах, белые, черные, смуглые люди. Вероятно, журналисты охотились за «Фордом». Водитель несколько раз съезжал с широкой улицы, протискивался тесными переулками мимо обшарпанных стен и тропической растительности, свисающей с балконов.

Колеса застучали по брусчатке, машина подкатила к помпезному викторианскому зданию, над фасадом которого были выбиты буквы Hotel Sunset. Конспирация, впрочем, не помогла. Когда правительственные агенты выводили гостей из машины, из-за угла к ним бросились люди, срабатывали затворы фотоаппаратов. Но парней уже завели в отель. Перед их глазами распростерся вестибюль, отделанный мрамором, а за спиной дюжие охранники сдерживали напор толпы.

Люди, сопровождающие героев, не имели отношения к военно-морским силам. Они работали на правительство. Мужчина с каменным лицом, одетый в черное, на ломаном русском сказал, что его зовут Тоби Картер, и поставил парней в известность, что отныне его команда несет ответственность за безопасность дорогих гостей. Не будут ли они любезны проследовать в бельэтаж, где им отведен один из лучших номеров? Гости поднялись по широкой мраморной лестнице – создавалось такое ощущение, что к их приезду всех постояльцев выгнали из отеля – и попали в коридор, отделанный позолоченной лепниной. Федорчук засмотрелся на обнаженную натуру, безжалостно вмурованную в стену, и чуть не свернул себе шею. Посторонился мужчина, охраняющий этаж. Он тоже был весь в черном. Солдаты ахнули, когда их ввели в непозволительно роскошный пятикомнатный номер, достойный составить прибежище какой-нибудь царствующей особе. Мебель в стиле барокко причудливо сочеталась с современными интерьерными мотивами, стены украшали барельефы, картины, орнаменты.

– Молчим, товарищи, молчим, – глухо бормотал Ахмет. – Не надо показывать, что нам это в диковинку.

Охрана осталась за порогом. В гостиную, обставленную бархатной мебелью, вошел только Картер.

– Это ваш номер, господа, – объявил он торжественно. – Здесь имеется все необходимое для отдыха. Общая гостиная, четыре отдельные спальни, в каждой – ванная комната и санитарный узел. Большая просьба, господа, – добавил он, помявшись. – Без особой необходимости не открывайте шторы. Это нужно для вашей же безопасности. Ваши поклонники – персоны весьма навязчивые. Вот телефон. – Он кивнул на красный аппарат, обосновавшийся у входа на резной тумбочке. – Вы можете в любое время позвонить на ресепшен и изложить ваши пожелания. Достаточно набрать лишь три «двойки». Через два часа вам подадут ужин.

Тоби Картер учтиво поклонился и растаял. Захлопнулась монументальная дверь. Солдаты потрясенно озирались.

– Культурный шок, – со вздохом объявил всезнающий Полонский. – А что? Нормально. Простенько, но со вкусом.

– А что такое ресепшен? – тупо спросил Серега.

– А хрен его знает, – простодушно признался Ахмет. – Но возникает чисто интуитивное подозрение, что это слово как-то связано с администрацией гости…

В дверь решительно постучали, и Ахмет споткнулся на полуслове. Разрешения постояльцев, видимо, не требовалось. Дверь открылась, и в гостиничный номер вошел господин в сером костюме свободного покроя. Следом вторглись еще двое, осмотрелись и застыли у порога. Последовала немая сцена, как у Гоголя в «Ревизоре». Одного взгляда на этих людей было достаточно, чтобы понять, что они не имеют отношения к любым американским структурам. Гость был серьезен, солиден, изрядно в годах и, судя по типичной славянской физиономии, никакой не господин, а товарищ. Парни застыли посреди гостиной в неловких позах. В воздухе снова витал всепожирающий страх. Ахмет пытался справиться с лицом, которое вдруг стало перекашиваться. Краска отливала от щек. Снова возникло это жуткое чувство.

– Здравствуйте, товарищи, – сочным голосом сказал визитер, и пристальные глаза стали поочередно ощупывать присутствующих.

– Здравствуйте, – невпопад отозвались парни.

– М-да, хромает воинская дисциплинка, – укорил их посетитель, и глаза его вдруг как-то странно подобрели. – Все в порядке, товарищи, не нужно зажиматься. – Он подошел поближе, сунул каждому ладонь, и все ее осторожно пожали. – Карташевский Павел Михайлович, глава советского консульства в Сан-Франциско. Вижу, что вы уже добрались, американские коллеги предоставили вам неплохое жилье. Располагайтесь, товарищи, чувствуйте себя как дома.