Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

– Во-первых, не английский, а немецкий, а во-вторых, я и русский-то учил через пень-колоду. Пацаны, вы мне завидуете? Подозреваете, что она успела меня завербовать? Да Миранда по-русски понимает лишь несколько матерков, которые у вас подслушала. Хватит валяться и зубоскалить, давайте готовиться к новым испытаниям. Нам еще автографы раздавать.

А еще через полчаса в палату к выздоравливающим прибежала раскрасневшаяся Кларисса. Девушка отлично выглядела, она улыбалась. Натянулись скулы у рядового Полонского. На душе у парня творилось что-то мрачное. Все последние вечера они проводили вместе. До уединений не доходило, но частенько их видели на палубе, в запутанных переходах авианосца, в темноте зрительного зала. Парень с девушкой общались по душам, и расстояние между ними неуклонно сокращалось. До разлуки оставалось несколько часов. По прибытии в Сан-Франциско переводчице следовало ехать в аэропорт и лететь обратно на Гавайи. Она смотрела на Филиппа с грустью, но это не мешало ей улыбаться.

– Хорошие новости, ребята, – задыхаясь от волнения, заявила Кларисса. – Вы – герои! Москва наконец определилась! Долго думала и приняла решение. Теперь вам нечего бояться. Во вчерашнем номере «Известий» напечатана восторженная передовица под названием «Сильнее смерти». В ней описаны ваши приключения, мол, не сломились, мужественно себя вели! Это, ребята, старт грандиозной пропагандистской кампании в советских средствах массовой информации! А с учетом того, что международная пресса подняла эту тему еще раньше, советские журналисты будут из кожи лезть, чтобы ее догнать, разогреть ажиотаж до абсурда! Парни, ну и ну!.. – Она с растерянной улыбкой покачала головой. – Будь я проклята, но вашей четверке уготована поистине мировая слава. Вам теперь не позавидуешь. Вы отныне во всех радиоточках и газетных киосках. На родине вас будут чествовать как самых настоящих героев, таскать по торжественным приемам, снимать о вас фильмы, писать о вас книги.

Солдаты смеялись, бормотали какие-то глупости. Им было плевать на мировую славу. Главное, что Родина не потеряла здравый смысл!

– Зачем нам мировая слава? – растерянно бормотал Федорчук. – Мы что, папанинцы, челюскинцы? Куда мы ее засунем, эту долбаную мировую славу?

Они стояли на палубе, все впятером, среди сотен американских моряков в парадном облачении. Солдатам выдали одежду – одинаковые парусиновые костюмы песочного цвета. Пижонские туфли непривычно жали ступни. Авианосец входил в бухту Сан-Франциско, над которой господствовало безоблачное небо.

Приглушенно ворковала переводчица. Ей было грустно, но Кларисса помнила про свои обязанности. Приближался самый большой и красивый висячий мост в мире – Золотые Ворота. Здесь каждые две недели кто-нибудь кончает жизнь самоубийством. Остался в стороне остров Алькатрас с одноименной знаменитой тюрьмой. Справа от моста просматривались городские кварталы, высились силуэты небоскребов. Кларисса повествовала об эпидемии чумы в тысяча девятисотом году, значительно сократившей население города, о страшных подземных толчках девятьсот шестого года и последующем пожаре, после которых пришлось заново отстраивать город.

Щемило сердце. На причале толпились люди, которые желали своими глазами увидеть прославившихся русских парней. Новость раздули на славу. Снова щелкали фотоаппараты, журналисты строчили в блокнотах. Цепочка полицейских сдерживала напор толпы. Приближался широкий пирс. Трогательное прощание с медицинским персоналом – даже Серега смахнул со щеки прилипшую «соринку». Миранда Сноу не удержалась и облобызала Ахмета при всех, вогнав его в краску. Бледнела Кларисса, сжимая руку Полонского. Ее душа прикипела к сметливому сибирскому пареньку. И кого волнует, что формально их страны – враги? Американские военные по приказу капитана Денозио отдали гостям честь. Парни растерялись. Не по форме, с непокрытыми головами. А к пустой голове, как известно… Дружелюбно подмигивал конопатый Тедди, скорчил забавную гримасу Серджио Мазолини. Американцы явно ждали, что советские военные их тоже поприветствуют.

– Да давайте отдадим им честь, – проворчал Серега. – Что нам, жалко?

– Караул, смирно! – дрогнувшим голосом приказал Ахмет и первым вскинул руку к «пустой» голове, отдавая воинское приветствие.

Снова завертелась карусель. Попрощаться толком не дали, пригласили к «выходу». Гудела и улюлюкала толпа, в которой очень многие говорили по-русски! Люди Затулина гуськом сходили по трапу, растерянно улыбались. Вокруг царила какая-то круговерть. Из толпы летели букеты цветов. Журналисты выкрикивали вопросы. Щуплая старушка оттолкнула сотрудника службы безопасности, схватила за рукав Федорчука.

– Дайте хоть потрогать, – ворковала она по-русски с сильным одесским акцентом. – Господи, сыночки, таки ж вот вы какие. Исхудали-то как!