Бас. Любимица Иллари

Оборотень сжал челюсти и, аккуратно переступив через преградивший ему дорогу корешок, двинулся в указанную сторону. Я в это время сжимала нож и внимательно следила, чтобы волочащиеся за ним корни не смогли ни за что ухватиться. Мало будет радости, если оборотень споткнется или грохнется на полном ходу. Однако Эйлинон вел себя на удивление прилично. Помнил, что я без угрызений совести обрублю ему любую выступающую часть тела в случае, если она надумает меня расстроить. И правильно. Мы с ним этот этап отношений уже проходили. И он однажды уже смирился. А теперь вел себя как примерный друид и не пикнул даже после того, как Рокхет добрался до подозрительного бассейна и медленно опустил владыку вниз.

– Руки береги, – напряженно посоветовала я, до последнего опасаясь подвоха. Но нет. Эйлинон и сейчас глупостей делать не стал. Погрузившись в черную воду по горло, он не издал ни единого звука. Даже не шелохнулся. – Так. А теперь отойди и ни во что не лезь. Если станет совсем невмоготу, уходи или меняй форму. Зверем это переносится гораздо легче.

Рокхет так же послушно отступил, но все же рискнул задать все тот же вопрос:

– Что это такое?

Я кивнула в сторону бассейна:

– Магия, конечно. Друидская. Причем темная и в такой концентрации, что я бы никому не советовала к ней прикасаться. Видишь, что с «зеленым» творится?

Волк в затруднении покосился на многочисленные отростки на теле владыки, на которых густая листва сперва скукожилась, а затем начала отваливаться. Следом за ней прямо на глазах начала шелушиться и трескаться молодая кожица на ветках.

Не дожидаясь, пока лохматый созреет до следующего вопроса, я легко перепрыгнула через бортик и забралась в воду.

– Бас…

– Стой там! – сухо велела я, когда оборотень дернулся следом. А сама присела возле друида на корточки и, зачерпнув воды из бассейна, аккуратно вылила Эйлинону на лицо.

Друид, как только его коснулись первые черные капельки, явственно вздрогнул, а затем твердая кора на его лбу начала покрываться глубокими трещинами. Выросшие на макушке ветки тоже начали чахнуть прямо на глазах. Одеревеневшая одежда размякла, ее грубые складки перестали воинственно топорщиться. Следом за ними размягчилась и толстая корка на груди. Руки друида снова стали похожими на человеческие. Он весь как-то сдулся, обмяк, полегчал, перестав походить на бесчувственный чурбан. А когда я бережно стерла с его головы мгновенно ссохшиеся прутики, веки владыки затрепетали и он смог совершить самостоятельный вздох.

– Бас… – тревожно позвал меня Рокхет. – Твоя одежда!

Я мельком покосилась на закрутившийся вокруг талии крохотный водоворот, но истаивающие в нем обрывки одежды меня не особенно волновали. Магия разрушения друидов считалась смертельно опасной. А когда она в такой концентрации, одно прикосновение было способно растворять живую плоть и не защищенные специальным образом вещи.

– Бас!

– Оставь, – отмахнулась я, когда волк дернулся в третий раз, и стряхнула с себя остатки рубашки. Сапоги уже успели раствориться в «воде» без следа, от брюк тоже осталось одно название, но все это мелочи, которые в данный момент не имели особого значения. – Успокойся, дорогой. На баскхов эта магия не действует.

– Ты уверена? – странным голосом поинтересовался оборотень.

Я хмыкнула и, вылив на стремительно возвращающее прежний облик лицо друида еще одну пригоршню черной гадости, кивнула.

– Мы ее поглощаем. Еще одна природная особенность, за которую «зеленые» готовы нас боготворить.

– В каком смысле?

– В прямом, – снова усмехнулась я и, подняв глаза на оторопевшего оборотня, кивнула на возвышающуюся над нами статую. – Забавно, да? Но это не совсем то, что ты думаешь. Это всего лишь дань уважения. Почтения, если хочешь, которое «зеленые» оказывают представителям моего вида за ту помощь, которую им оказываем мы.

Рокхет ошарашенно потряс головой:

– Вы забираете у них магию?!

– Темную ее часть. Самую разрушительную и смертоносную. Это может показаться странным, но на заре создания мира «зеленые» должны были стать венцом творения Роттара. Самыми сильными, мудрыми, практически бессмертными… а стали, можно сказать, самыми уязвимыми существами на Оллоре. Ты знаешь, что их магия тесно связана с эмоциями?

Волк так же ошарашенно кивнул.

– Так вот, – продолжила я, аккуратно стирая остатки коры с побледневшего лица владыки. – Пока друид молод, темной магии в нем гораздо больше, чем светлой. И это естественно: молодежь обычно более эмоциональна и подвижна во всех смыслах. Именно эта особенность придает им вкус к жизни. А он, в свою очередь, усиливает темную часть их дара. Это как качели: чем больше друиды хотят и куда-то стремятся, тем менее устойчива их магия. И наоборот. Темный дар делает молодых сильнее, чем стариков, агрессивнее, активнее. Но и повышает угрозу потери контроля над собой. А порой эта угроза становится так велика, что друиду приходится сбрасывать магию вовне. Именно сюда, в бассейн, неприкосновенность которого стерегут многовековые деревья. Ты знаешь, к какой породе они относятся?