Бас. Любимица Иллари

Переступив через него, я одарила оторопело застывшего Рокхета насмешливым взглядом.

Да, дорогой. Вот так и выглядит процесс поглощения – касаясь нашей кожи, насыщенная магией вода теряет свой устрашающий цвет и становится золотистой. Как лунный свет. Как проступившие на дне дорогие побрякушки. И как глаза одной малоизвестной тебе богини, которую друиды совсем не зря называют богиней луны.

Глава 17

В последний момент я осознала, что хотела кое-что выяснить, и остановилась. Мысль была мимолетной, но в какой-то степени важной, иначе я вообще бы об этом не вспомнила. Кто-то даже сказал бы, что сейчас для этого не время, но все же она меня тревожила. Хотелось понять. Узнать для себя одну вещь. Поэтому я подошла к волку и все же спросила:

– Скажи, лохматый, тогда в лесу, когда на нас напали шакалы, о чем ты подумал, прежде чем закрыть меня собой?

Да, о чем? Обо мне? О себе? А может, ты действовал исключительно на инстинктах?

У Рокхета едва заметно дрогнули зрачки, но ответил он без малейшей заминки:

– У меня был приказ доставить тебя во дворец владыки живой. Я его выполнил.

– То есть ты был готов умереть, лишь бы не нарушить слово? – усомнилась в его искренности я.

– Да.

– И спасая блудливую кошку от случайной стрелы, умер бы сам? Просто потому, что тебе приказали?

На лицо оборотня вновь легла бесстрастная маска:

– Честь дороже жизни.

Я с сожалением вздохнула.

Эх, волк. Как же мало ты себя ценишь… и как поздно подобные тебе сознают, что есть нечто выше того, что вы понимаете под словом «честь».

Отступив от оборотня, я с еще большим сожалением увидела заходившие на его скулах желваки и отвернулась. Действительно, очень жаль, что он такой упертый. Мне-то казалось, за последние дни он научился если не доверять, то хотя бы чувствовать настроение своего зверя. Но этого не произошло. Рокхет по-прежнему больше дорожил не им, а своими дурацкими правилами. Чужими приказами и навязанными принципами, через которые он уже не переступит. Они не дадут ему возможности выпустить на свободу едва проснувшегося зверя. Не позволят вмешаться. Настоять на своем. Просто грохнуть кулаком по столу и сделать так, как того требуют, кричат… уже буквально воют инстинкты.

Ты все такой же, лохматый.

Не видишь. Не чувствуешь. Не хочешь к себе прислушаться. И допустить хотя бы на миг, что можешь быть в чем-то неправым, тоже почему-то не желаешь. Твои рамки настолько узки, что за их пределы несложно выбраться. Твоя клетка тесна. Ты в ней уже задыхаешься. Но даже сейчас отчаянно не желаешь высунуть нос за погнутую решетку и взглянуть на мир шире. Узнать его лучше. Признать, что в этом нет совершенно ничего преступного или дурного. Как нет ничего страшного в тех чувствах, которые ты мог бы при этом испытывать, или в искусственно созданных законах, которые ты мог бы преступить.

Глупец. Ты все еще считаешь себя человеком, хотя это никогда не было правдой. Прячешься от мира за толстыми каменными стенами. Отгораживаешься ото всех. В том числе и от себя. Год за годом выстраиваешь в своей душе неодолимую крепость, за ворота которой не пускаешь даже лучших друзей.

Кто ты, волк?

Ты знаешь ответ на этот вопрос? Впрочем, а задавал ли ты его вообще? Раздумывал над тем, зачем живешь? К чему стремишься?

Мы с тобой из разных видов. Да мы и сами по себе невероятно разные. Казалось бы, какое мне дело до таких, как ты, но именно сейчас… здесь… мне почему-то грустно. От мысли, что ты уже никогда не освободишься. Не побежишь по лесу в полную силу. Не скинешь надетое в детстве ярмо и не узнаешь, каково это – чувствовать себя цельным. Быть человеком, при этом ощущая себя зверем. И быть зверем, ни на миг не забывая, что ты на самом деле человек.

Не знаю зачем, но даже сейчас мне все еще хочется, чтобы ты почувствовал эту разницу. Показать, каким ты мог бы стать, если бы хоть на миг сумел в это поверить. Но ты не веришь, и от этого по-настоящему грустно. Ведь ты действительно мог бы… упрямый, до восхищения стойкий и преданный своим принципам, но, увы, такой же глупый, как раньше, волк.

Впрочем, я больше не буду тебя ни в чем убеждать. И разубеждать ни в чем тоже не стану: ты выбрал. Не смог, не рискнул, не захотел. Кажется, ты уже все для себя решил. А значит, больше нет смысла тебе помогать и делать то, в чем ты на самом деле не нуждаешься.

Расправив плечи, я ухватилась за первую попавшуюся ветку и одним прыжком вскочила на деревянный постамент. Там, в основании женской скульптуры, была небольшая выемка, сделанная по форме человеческой фигуры. Вернее, она была сделана точно по моей фигуре. Когда-то очень и очень давно, когда я еще только постигала, каково это – быть одновременно зверем и человеком.