Бас. Любимица Иллари

– Я не богиня, Эйлинон, – сухо напомнила ему я, спрыгивая с постамента. – И никогда ею не была. Так что не приписывай мне лишних качеств.

Друид лишь покачал головой и поднялся на ноги.

– Мы чтим тебя не за то, что к твоему созданию приложил руку сам Роттар, а к перерождению имела отношение верховная богиня. Мы не люди и не стремимся обожествлять то, что было даровано богами. Но мы умеем ценить красоту и все то, что ты и твои дети делают для нашего леса. Мы уважаем тебя именно за это, Бас. И исключительно поэтому в нашем святилище стоят лишь эти две статуи.

Я с неудовольствием покосилась наверх, в который раз за свою долгую жизнь отмечая прямоту Айэлнона и удивительное сходство его скульптур с реальными, так сказать, прототипами. Конечно, всех деталей передать ему не удалось – дерево все-таки не металл и не камень, но при желании возвышающаяся над нами женщина все же была вполне узнаваема. А пропорции кошки в точности соответствовали пропорциям моего внутреннего зверя.

Увы.

Когда меня создавали, боги толком не понимали, что именно получится из зверя, которому они надумали подарить вторую личину. Роттар полагал, что это будет еще один оборотень. Иллари, напротив, надеялась создать нечто новое – этакое совершенное и даже, наверное, высшее существо.

В итоге они ошиблись оба, и из любимицы луноликой получилось нечто среднее. Оборотень, у которого доминирующие позиции впервые занял не человек, а зверь. И в то же время нечто совершенно особенное – стремительное, непредсказуемое, свободолюбивое. Не бессмертное, конечно, но милостью хозяйки чрезвычайно долгоживущее. С изменчивым настроением, хищными повадками, исконно кошачьей привлекательностью, неиссякаемым любопытством и исключительно человеческими эмоциями, которые подчас мешали больше, чем пресловутая двойственность кошачьей натуры.

На то, чтобы найти баланс между ипостасями, у меня ушли долгие годы. Сперва это были отдельные проблески разума, во время которых я лишь сознавала, что теперь во мне поселилось второе существо. Затем эти проблески становились все дольше и отчетливее. По мере того как ипостаси сливались, постепенно трансформировалось и мое настроение, привычки, желания и даже тело. С годами я изменилась. Выросла. Обрела силу. И, к искреннему удивлению создателей, стала совсем не такой, какой они изначально планировали.

Но, единожды решив меня отпустить, боги больше не вмешивались в мою жизнь. Позволили безнаказанно гулять по сотворенному ими миру. Изучать его. Искать свое место на Оллоре. И вот спустя множество веков я все еще продолжала это делать, порой даже не понимая, а нужно ли это. И стоит ли вообще тратить время.

Пожалуй, если бы не врожденное любопытство, мне было бы нелегко прожить столько лет и остаться в здравом уме. Но сколько себя помню, мне всегда было неуютно долго находиться на одном месте. Зачем и почему я уходила, порой было сложно объяснить. Меня всегда что-то гнало прочь с насиженного места. Заставляло куда-то идти, бежать, искать, и эту необъяснимую жажду унаследовали все мои дети. Особенно баскхи, которых друиды, как следовало догадаться, назвали так именно в мою честь.

Иногда, правда, бесконечные переезды с места на место начинали утомлять, а извечная людская суета вызывала раздражение, поэтому время от времени я забиралась далеко в горы и впадала в спячку. Когда на год, когда сразу на столетие. Но за это время эмоции, которые выводили меня из равновесия, притуплялись. В мире за эти годы неизбежно случались перемены, причем порой очень заметные. Создавались новые города. Исчезали целые народы и страны. Открывались новые земли. Так что когда я просыпалась и снова отправлялась путешествовать, то нередко оказывалось, что я начинаю жить с чистого листа. Просто потому, что того мира, который я помнила, больше не было. Он стал другим. Новым. Подчас неузнаваемым. Зато изучать его было внове. Интересно. Увлекательно. Как в первый раз. И я из века в век ходила по одним и тем же местам, искренне поражаясь, насколько же сильно они изменились…

С трудом затолкав неуместные переживания вглубь, я огляделась и втянула ноздрями заметно посвежевший воздух: после ритуала на поляне стало легче дышать. Витавшая над поляной тоска успела исчезнуть, однако осевший на губах горький привкус по-прежнему ощущался. Тревожил мой чуткий нос. Вызывал подспудное беспокойство. А еще это означало, что я не все сегодня сделала. И скорее всего, где-то здесь еще осталась вещь, которую следовало обезвредить.

Кстати, а как там наш волк?

Я наткнулась на замершего у края поляны крупного серого зверя, который настороженно смотрел из темноты хищными желтыми глазами, и удовлетворенно кивнула.

Значит, упрямец все же воспользовался моим советом. И правильно. Зверем жить действительно легче. Не надо лишний раз думать, сравнивать, оценивать. И сожалеть ни о чем тоже не нужно. Тем более переживать насчет собственной слепоты, вспоминать совершенные по глупости ошибки и лихорадочно строить догадки, чем они теперь для тебя обернутся.