Бас. Любимица Иллари

Да нет… не может быть! Там же снег еще рыхлый! Лохматому пришлось бы пробираться в нем по грудь, а то и глубже! Где прыгая, как ловкая белка, где разгребая сугробы лапами, как тюлень! В гору! Один! Да еще мое ущелье тянется на целых триста шагов! Без необходимой сноровки даже для оборотня это верная смерть! На такой высоте, да еще зимой, когда при сильной нагрузке горло в кровь разорвать можно…

Моих ноздрей коснулся смутно знакомый, с трудом пробивающийся сквозь тяжелый дух крови запах, и я в ужасе отшатнулась, глядя на исхудавшего, искалеченного, стершего себе когти до крови зверя, сумевшего в одиночку осилить путь, который далеко не каждому баскху был по силам.

Боже мой, Рокхет…

Да что ж ты за дурак такой, а?! И каким ветром тебя вообще сюда занесло?!

Впрочем, нет. Сейчас не это главное. Надо затащить его внутрь, согреть, перевязать… и накормить, наверное?

Недолго думая, я сменила форму, цапнула потерявшего сознание оборотня зубами за загривок. Поднатужилась, поднимая сильно изменившееся, но все еще тяжелое тело. И, хрипло порыкивая, с трудом затащила его в дом.

Бросив обледеневшего зверя возле огня, снова перекинулась и, закрыв дверь, помчалась за посудой, чтобы поставить на огонь воду. Еда… еды у меня пока навалом, но вряд ли оборотень сможет в ближайшее время нормально жевать. Вон все губы в кровь изорвал. Верхнего клыка лишился. Язык отморозил, будто снег не только лапами рыл, но и пастью хватал. На морду вообще без слез не взглянешь. Вся шкура в сосульках. Висит, как на пугале. Отощал, будто три года одними объедками питался. А теперь лежит мне тут, полы пачкает… пр-ридурок!

Ругаясь сквозь стиснутые зубы, я заметалась по дому, позабыв обо всем на свете. Зверь не мешал. Напротив, затаился, настороженно посматривая, как я набрасываю на искалеченного оборотня теплый плед, обмываю и перевязываю израненные лапы, стираю кровь с разорванных губ, тщетно пытаюсь напоить его из глиняной плошки. А потом с новой руганью бегу на поиски бутылки, после чего заливаю туда уже теплый, оставшийся с обеда бульон и уже в таком виде пытаюсь влить его в глотку обессилевшего зверя.

Рокхет, как назло, все никак не мог прийти в себя. Отогревшаяся в тепле шерсть повисла грязными клочьями, на спине и боках она местами успела сваляться в настоящие колтуны, на живот и пах смотреть страшно, настолько там все было плохо. Нежная кожа оказалась иссечена до такой степени, что там места живого не осталось. Чем уж он себя так… или кто его так, не знаю, но казалось, что передо мной лежит не величественный зверь, которым я в свое время так восхищалась, а какой-то бродяга. Бесконечно уставший, изможденный до последней стадии волк, который, словно в насмешку, совершал свои последние вздохи.

Наверное, я никогда не узнаю, сколько времени и сил он потратил, чтобы сюда добраться. Но главное, никто и никогда не скажет, зачем ему вообще понадобилось это делать. Он больше не был мне должен. Я ведь его отпустила. И вот он здесь. Заперт со мной в проклятой долине. Да еще и умирает у меня на руках.

Когда из горла волка вырвался долгий прерывистый вздох, мой зверь обеспокоенно заскулил и заскребся.

– Без тебя вижу, – прошептала я, лихорадочно заметавшись взглядом по сторонам. – Времени совсем не осталось…

Волк снова вздохнул. Тихо, устало, словно потратил все силы на борьбу со стихией. И судя по тому, каким слабым стало его дыхание, он действительно умирал. А я ничего не могла с этим поделать.

Зверь снова заскребся, отчаянно не желая видеть лежащего у камина оборотня мертвым. И тут, как специально, в окно лукаво заглянула луна. Круглая, яркая, она залила своим светом всю немаленькую комнату и снова, как когда-то, заплясала на неплотно сомкнутых веках Рокхета.

– Богиня… – сглотнула я, запоздало сообразив, что кое-чем все-таки могу ему помочь.

Луна в ответ засветилась ярче. Зверь настойчиво пихнул меня лапой. И после этого я все-таки решилась – метнувшись на кухню, цапнула со стола нож, резанула по собственному запястью и, ухватив волка здоровой рукой за полураскрытую пасть, стряхнула на распухший язык несколько алых капелек.

– Великая, помоги!

Рана на руке тут же закрылась. Луна, как назло, забежала за тучку, а укрытый теплым пледом оборотень как лежал неподвижной колодой, так и продолжал лежать, пока я истово над ним молилась.

Не знаю. Обычно Иллари не делала снисхождений и не дарила смертным одни и те же подарки дважды. Но луна не должна была обмануть. Это был знак… по крайней мере, мне так показалось. Да и какая теперь разница? Рокхету все равно не жить. Так что, если у меня и была какая-то возможность отвести от него смерть, я ею уже воспользовалась.