Бас. Любимица Иллари

А потом до меня дошло: чтобы выжить, Рокхет не просто сменил ипостась, он полностью отдал свою жизнь, судьбу и свободу в лапы внутреннего зверя. Напомню: отчаянно не любившего его зверя, которого этот дурак слишком долго держал на цепи. Само собой, вожак поступил так лишь оттого, что выбора не осталось. А может, он просто сдался, и вот тогда его сознание затопила вторая, животная сущность, которой были чужды смирение и покорность. И которая жаждала лишь одного – выжить… выжить любой ценой.

Цели своей он, как ни странно, добился, однако сдавать человеку позиции явно не спешил. Это означало, что сейчас передо мной стоял не оборотень, а всего лишь зверь. Здоровенный, все еще смертельно опасный волк. Скорее всего, почти или вообще ничего не помнящий о своей прошлой жизни. И вполне естественно отреагировавший на появление рядом незнакомого оборотня, да еще и кошки, с потомками которой волчье племя издревле было не в ладах.

Может, конечно, стоило оставить его там и дать вдосталь насладиться последствиями обретенной свободы, но после двух суток беготни, серьезно отощавших запасов в леднике, бессонных ночей и всех прочих прелестей ухода за беспомощным зверем мне стало попросту жалко потраченных усилий. Поэтому я подумала. Оценила угрожающую позу волка и… прямо на его глазах сменила ипостась.

Быть может, более крупному зверю он все-таки уступит и проявит уважение? Не как мои коты, но все же он ведь не дурак. Наверняка понимает, как велика между нами разница. И если я не буду проявлять агрессию, не стану давить и доказывать свою крутизну, возможно, он вспомнит, кто именно и в каком виде коротал рядом с ним эти долгие ночи. Вспомнит мой запах. Опомнится. Угомонится…

Вот только мой собственный зверь рассудил иначе и, вместо того чтобы последовать мудрому совету, вдруг с хриплым победным ревом сиганул с места в длинном прыжке. Мгновенно сбил с ног ослабевшего волка. Навалился всем телом, а потом… вдруг прижался и с жадным урчанием облизал его морду.

Рокхет от такого приветствия настолько опешил, что, кажется, даже забыл, как дышать. И не то что не огрызнулся, но и не сопротивлялся толком. А когда мой наигравшийся зверь все-таки соизволил с него слезть, настороженно понюхал воздух, так же осторожно лизнул меня в морду. И только после этого неуверенно вильнул хвостом.

Ну слава великой… узнал.

Повелительно порыкивая, я заставила оборотня подняться с земли и, проследив, чтобы он вернулся в дом, во второй раз сменила форму, намереваясь закрыть за нами дверь.

И неожиданно снова услышала из-за спины угрожающий рык.

Нет, он что, издевается?!

Я неверяще обернулась, но Рокхет и впрямь успел позабыть все на свете. И про мою человеческую ипостась, и про то, что она пахнет совсем иначе. Да что за напасть-то с ним такая?!

Пришлось мне с руганью возвращать четырехлапый облик, успокаивать лохматого и немало времени потратить, чтобы убедить его, что я это я. Потом еще с полчаса нырять из одной ипостаси в другую, показывая ему все в доступной форме. Снова успокаивать. Пояснять. Уговаривать. И раз за разом осыпать бестолкового зверя всеми известными ругательствами, видя, что в человеческой форме он категорически не желает меня признавать.

– А ну, хватит! – в конце концов рыкнула я, со злости сменив ипостась только наполовину.

Волк от моего окрика удивленно замер. В который уже раз за сегодня принюхался. А когда я демонстративно сунула ему под нос когтистые пальцы, очень осторожно их лизнул.

– Ну все? Угомонился? – фыркнула я, когда стало ясно, что хотя бы в таком виде он не воспринимает меня как врага. – Тогда обедать пошли, упрямец. А то, не ровен час, проголодаюсь и сама тебя сожру.

В общей сложности прошло два с половиной дня, прежде чем Рокхет смог привыкнуть к обеим моим ипостасям и перестал рычать, когда видел меня в двуногом обличье. В доме он тоже быстро освоился. Все тщательно изучил, все углы обошел, кое-где даже пометил, за что огреб от меня полотенцем по хвостатой попе. Насупился, естественно, но ставить метки все-таки перестал. И еще сутки демонстративно от меня отворачивался, предпочитая есть с пола или из миски, но только не из моих рук.

Я на него после этого плюнула и впервые за несколько дней ушла спать наверх. Одна. Потому что в присмотре оборотень больше не нуждался. Но когда уже устроилась на низкой, устланной шкурами лежанке, вдруг подумала: а что с ним теперь делать? Снега за эти дни навалило во дворе еще больше. Тропу в горах, даже если Рокхет ее собой протаранил, тоже безнадежно засыпало. Да и не пройти ему по ней во второй раз – он еще не восстановился. Помрет только зазря. Да и не дурак он небось, снова туда соваться.

Но это что же получается, мы с ним теперь тут заперты вдвоем?

От этой мысли у меня пробежал холодок между лопатками.