Басаврюк XX

Снег хрустел под сапогами, над головой чернело небо. Вальтер подошел к станционного зала. Солдаты сидели и стояли, образуя полукруг. В центре сидел молодой черноволосый мужчина в штатском и что-то горячо говорил, энергично жестикулируя руками. Вальтер, не замечен солдатами, тихо приблизился к толпе. Теперь он слышал слова неизвестного мужчины. Эти слова были просты и убедительны. И кругом от них все становилось простым и понятным. Солдаты снова чувствовали, что они простые рабочие и крестьяне, обманутые капиталистично-монархическим ложью, они уже не были немцами, баварцами, саксонцами, гессенцами, они вспомнили о своей принадлежности к всемирной нации пролетариев и о своем долге перед ней, о предстоящей светлую власть рабочих, которая сейчас закладывается здесь, но скоро распространится и на родину Великого Пролетарского Мудреца. Солдаты мрачно кивали, слушая убеждение, что именно им предстоит расправиться с буржуазно-дворянскими офицерами в своих рядах и нести пламя Революции домой.

Мужчина в штатском не успел докончить речь, — короткий приказ Вальтера заставил нескольких солдат и фельдфебеля неохотно подняться и потянуть его к одному из пустых помещений вокзала. Там агитатора закрыли, а фельдфебель остался на страже. Убедившись, что его приказ выполнен, Вальтер вышел из зала. За спиной царило напряженное молчание…

* * *

Наташа разделась и легла в кровать. Усталое тело медленно расслаблялось. Ноги после долгого перехода невыносимо болели. Комната постепенно расплывалось, и Наталья погрузилась в сон. Ей снился весенний лес, Анджей и родной дедушка. И хотя она знала, что ужас прячется где рядом и готов выпрыгнуть, но в этом сне было очень много спокойствия, гораздо больше, чем за последние годы.

Вальтер зашел в комнату — мягкий лунный свет из окна заливало ее серебром. Девушка спала. Вальтер тихо снял шинель и китель, положил ремень с «парабеллумом» на стол, стащил сапоги. Его пребывание в Украине заканчивалось. Он хотел понять, что происходило здесь за последний год. Старый добропорядочный мир разлетался на глазах. Вместо него выдиралось нечто страшное и непостижимое в своей дьявольской логике. Он вспомнил агитатора. Как случилось, что его солдаты почти сразу попали под влияние примитивных и бессмысленных слов этого плюгавого человечка с горячечными и суетными движениями?

Вальтер отбросил эти мысли. Наконец он почувствовал, что может немного отдохнуть. Офицер сел на край кровати. Девушка рядом ровно и спокойно дышала. Густые пряди черных волос темнели на подушке. Вальтер осторожно провел ладонью по розовой щеке. Пальцами почувствовал теплое дыхание. Его захлестнула горячая волна нежности. Он наклонился и поцеловал ее в роскошные волосы. Девушка потянулась и, не раскрывая глаз, легла навзничь. Вальтер наклонился над ней и, отклонив одеяло, мягко коснулся хрупкой шее, почувствовав пульсирующую жилку, провел рукой по обнаженной ключицах.

Вальтер закрыл глаза и неожиданно для самого себя провалился в глубокий сон. Со сна его выдернул шум и сухой треск выстрелов. Острое ощущение нарастающей опасности заставило Вальтера словно в лихорадке натянуть сапоги и схватить ремень с пистолетом. Дверь резко отворилась — и Ганс влетел в комнату, задыхаясь от крика, что солдаты подняли мятеж, фельдфебель забитый и толпа идет сюда.

Накинув на плечи китель, Вальтер бросился к двери. Дверь почти соскочили с петель от удара — в проеме лицом вперед появился Гофман. Голова его свесилась на бок, и с обоих углов рта свисали тонкие струйки еще теплой крови, — два остряки штыков торчали из груди, пропитанных кровью. Подброшенный штыками, тело Гофмана упало у ног Вальтера. Тот отскочил назад и оглянулся, — девушка сидела, втиснувшись в стену, в ее глазах застыл испуг. В комнату ворвались солдаты. От них веяло холодом и смертью. Вальтер дернул за кобуру «парабеллума», но удар прикладом в грудь бросил его на пол. Захлебываясь и храпя, Вальтер поднял глаза — над ним стоял агитатор. Носок тяжелого сапога ударил офицера прямо в лицо. Сквозь резкая боль Вальтер услышал отчаянный вопль и понял, что кричала девушка.