Башня из грязи и веток

«Но ведь это не последний камень, верно? – прошептал его внутренний голос. – Ты знаешь решение».

Подвал под люком из палисандра.

«Нет».

Улыбка Лены померкла, но не исчезла.

– Я понимаю, что тебе трудно, но ничего не могу с собой поделать. Я счастлива.

Она снова обняла его, на этот раз осторожно, как мать обнимает ребёнка.

Шэй похлопал её по спине.

– Прости, что не могу разделить твою радость.

Она отпустила его, встала и подняла свою рубашку.

– Что с тобой будет?

– Тебе не всё равно?

Молчание, затем простой ответ:

– Нет.

– Дэлин либо посадит меня за решётку, либо сошлёт в родовое поместье. Навсегда.

– В таком случае мне тоже жаль. Но я хочу, чтобы ты знал: ты поступил правильно. Пусть ты и не веришь в Башню-близнеца, но во что-то же ты наверняка веришь, правда? В мире столько необъяснимого.

Шэй подумал об олене и сказал:

– Например?

– Я тебе говорила, почему дракири не пускают незнакомцев к себе в дом?

– Потому что большинство незнакомцев – сволочи?

– Потому что мы не знаем, где наш истинный дом.

– Насколько я знаю, ваша родина в Пангании… или ты говоришь образно?

– Пангания была лишь перевалочным пунктом, не более.

– Так Оуэнбег – ваше второе пристанище? Откуда же вы изначально?

– У нас нет никаких свидетельств о том, откуда мы на самом деле; мы знаем лишь, что прибыли из иного места, и, пуская нового знакомого под свою крышу, мы как будто делимся уязвимостью.

– У твоего народа слишком богатое коллективное воображение. – Когда она положила ладонь на дверную ручку, он сказал: – Я не хочу, чтобы это было в последний раз.

– Тогда начни освобождать свой винный шкаф, – Она шагнула в коридор и остановилась. – Я рано или поздно покину Оуэнбег. Ты спросил, не всё ли мне равно? Я тебе отвечу: ты можешь уйти со мной… Если твоя королева не посадит тебя под замок.

Он вспомнил, как они катались на карусели в поселении, как вокруг них кружились краски мира, птицы, запахи осени.

– Да, я мог бы.

Она закрыла за собой дверь.

* * *

Дорогая сестрёнка, мой прекрасный цветок, думаю, я какое-то время помолчу. Хочется тишины. Слишком многое произошло, и не уверен, хватит ли мне сил даже на наши воображаемые разговоры. Не сердись на меня (я знаю, ты не можешь сердиться, ведь мертвецы – единственные в этом мире, кто знает покой), и я обещаю, что снова с тобой заговорю. Я снова стану целым.

Но не сейчас.

5

Когда мальчишка Дэниел снова объявился, вместо бренди он принёс записку: «Встретимся там, где ты берёшь эту дрянь. Нужно поговорить».

Подписи не было.

Он распахнул дверь таверны. За стойкой трактирщик выливал последние капли лета в пивную кружку. Должно быть, он собирался выпить её самостоятельно, потому что заведение пустовало – если не считать Шэя, дряхлого пьянчужку, со свистом посапывавшего на скамье рядом с вешалкой, и Бриэль.

Она сидела в углу у решётчатого окна. Стеклянные ромбики в середине были красными, и солнце, проникая сквозь них, окрашивало её руки, лежавшие на столе: они словно были в крови.

Он опустился на сиденье напротив.

– Здравствуй. Ты написала, что хочешь поговорить?

Бриэль молчала.

– Я бы поговорил о погоде, но она сегодня вопиюще непримечательная.

– Перестань, – прищурившись, она посмотрела на него, и Шэй только тогда заметил, что она ничего не пьёт.

– Что происходит, Бриэль?

Она улыбнулась одними губами:

– Это ты мне скажи.

– Что сказать?

– Ты пообещал дать мне два месяца.

Трактирщик запрокинул голову и залил себе в рот пива.

– Я пообещал дать нам два месяца.

Она подалась вперёд:

– Ты вчера переспал с Леной.

«Чёрт».

– Я случайно заметила, – сказала она. – Я видела, как она выходила из твоих покоев.

– Кто-нибудь ещё её видел?

– А одного свидетеля тебе мало? Пораскинь мозгами, Шэй: что случится, если я шепну об этом герцогу?

С таким видом, словно он исполнил своё жизненное предназначение, трактирщик опустил кружку на стойку. Пьянчужка перестал храпеть, и в помещении тонким слоем протянулась готовая лопнуть тишина.

– Что? Зачем тебе это? Бриэль, что происходит? – Он хотел взять её за руку, но она её отдёрнула.

И, словно возмещая эту утрату близости, подалась вперёд ещё больше.

– Ты предал меня, вот что происходит.

– Как я тебя предал, переспав с Леной? – «Она испытывает ко мне чувства». – У него на лбу проступил холодный пот. Как же он не заметил этого раньше? Общая тайна, возможность довериться лишь друг другу – благодатная почва для всевозможных чувств…

Он прокашлялся.

– Слушай, я тоже считаю тебя привлекательной… Но, пожалуйста, пойми меня правильно, в наших встречах не было ничего особенного, мы просто…

Бриэль отшатнулась, как заводная игрушка, уставилась на него широко раскрытыми глазами, – затем расхохоталась. Пьянчужка у вешалки вздрогнул и резко сел.

– Ты что вообще несёшь, Шэй? Мне нет никакого дела, считаешь ты меня привлекательной или нет.

– Но ты же сказала…

– Я сказала, что у тебя есть тайна, и я её знаю – как и ты знаешь мою. Так что, если ты собираешься обо всём доложить…

– Доложить? Кому?

Она подняла палец, и он посмотрел туда, куда она указывала. В окне за треугольными крышами виднелся холм с замком, тёмный у основания и золотистый на вершине.