Башня континуума

— Надо ли понимать, что ты отказался участвовать в антиправительственном восстании, и лендлорды и пальцем не шевельнут, когда нас линчуют?

— Верно. Так что уходи прямо сейчас. Людей там собралось уже не меньше трехсот тысяч. Многие вооружены, и отнюдь не детскими совками для песка. В отличие от Таггерта и прочих кретинов, что с ним заседают сейчас, я уверен: Гражданская Милиция и армейские подразделения не будут мешать… а то и подсобят погромщикам, чем возможно.

— И ты будешь сидеть здесь один и отстреливаться?

— Да. Буду, — ответил Гордон спокойно и просто.

Подушечками пальцев Бенцони любовно погладил портфель, будто лоснящуюся шкурку животного.

— Я никуда не пойду.

— А?

— Никуда я не пойду. Я не могу уйти отсюда, даже если захочу. Я по-прежнему действующий глава администрации законно избранного губернатора.

Секунду они смотрели друг на друга, потом Гордон широко улыбнулся.

— И ты, Брут, — сказал он.

— Да. И я.

Гордон ворвался в кабинет Таггерта, вышибив дверь пинком и подвывая, как дикий зверь, истерзанный, избитый, забрызганный грязью и кровью, но, невзирая на это, непобежденный и неукротимый. Чиновники поглядели в дуло его лучевой винтовки, в его безумное лицо, в искрящие ненавистью янтарные глаза, и ринулись толпой к выходу. Многие из них за время пребывания на важных постах отъели солидные туши и застряли в дверях, создав затор. Гордон помог по мере сил, подталкивая упитанных слуг народа пинками и понукая прикладом винтовки. Бенцони, крепко прижимая к себе портфель, все это время хладнокровно держал Таггерта в прицеле лучевика. Ликвидировав затор, Гордон запер двери и, бешено скалясь, обернулся к губернатору.

— Чего ты там говорил про мою молодую, красивую жену?

Таггерт пронзительно вскрикнул.

— Я протестую!

— Мы занесем твои протесты в протокол, зажиточная скотина, — ответил Гордон и ударом железобетонного кулака отправил губернатора в нокаут, — давай, Юджин.

В четыре руки они придвинули к дверям монументальный, красного дерева, книжный шкаф. Бенцони открыл драгоценный портфель, достал бланки и стал быстро заполнять четким, уверенным почерком, не обращая внимания на бушующую за окнами толпу. Гордон, кривясь и хромая, обошел кругом стола, разыскал протокол одиозного совещания, быстро пробежал глазами, зашел в облицованную зеленым мрамором и отделанную золотом ванную комнату и, порвав документ в клочья, отправил в сточную трубу. Потом включил холодную воду, жадно напился и ополоснул лицо. Задрал перепачканные кровью и грязью свитер, рубашку и майку, осмотрел ножевую рану на правом боку — результат дружеской беседы с сокамерниками. Пустяки. Царапина, пусть и довольно глубокая, но беспокоиться не о чем. Налив в стакан воды, Гордон вернулся в кабинет и окатил губернатора. Без толку.

— Таггерт? О, дьявол, неужели мы потеряли этого великого человека.

Гордон проверил ему пульс и сердцебиение, похлопал по щекам. Покосился на Бенцони. Тот как раз приступил к главному пункту бюрократического священнодействия — то есть, ставил печати. Гордон не решился тревожить мастера за работой. Дожидаясь, пока чиновный гений нанесет последние штрихи, Гордон приблизился к окну и, вдавившись в стену, рукой в перчатке приподнял край красной бархатной шторы. Ситуация на площади ухудшалась с каждой минутой. Гордон кристально ясно осознал, что скоро точка кипения будет безвозвратно преодолена, толпа сомнет охранные кордоны и ринется на штурм здания.

— Готово, — торжественно возвестил Бенцони.

Гордон брезгливо покосился на губернатора.

— Этот… не приходит в себя.

— Эх, ты, молодо-зелено, учись, — сказал Бенцони и носком безупречно начищенного ботинка пнул Таггерта под ребра. Жизнь мигом вернулась к губернатору, воздух с хрипом и свистом вырвался из легких, налитые кровью глаза распахнулись, бешено вращаясь и норовя выскочить из орбит.

— Ку-ку, — поприветствовал шефа Гордон, приставив к его покатому лбу ствол винтовки.

Бенцони перекривил рот.

— Ну! Ты выбрал время развлекаться. Вот, он опять отключился и, вдобавок, намочил штаны.

Теперь Гордон знал, как поступить. Пинок под ребра тяжелым сапогом вновь реанимировал Таггерта, и дальше все пошло быстро и гладко. Таггерт был сломлен и безмолвно подписал документы, в том числе, постановление о возвращении Гордону его должности; он бы сейчас подписал что угодно, в том числе и свой смертный приговор. Складывалось впечатление, будто бывший губернатор повредился умом, ибо, покончив с формальностями, Таггерт замычал, изо рта его пошла пена, и он на четвереньках пополз прочь, путаясь в штанинах мокрых брюк.

— Иди, — сказал Бенцони Гордону, кивая в сторону балкона.

— Да. Хорошо.

— Надеюсь, это сойдет нам с рук.

— Хотелось бы верить, — пробормотал Гордон.