Башня континуума

Вице-губернатору совсем не понадобилось подобное вступление, и он собрался хорошенько отбрить главу администрации, но Бенцони ловко подставил Гордону подножку, и тот с размаху ухнул в свое удобное кресло.

— Тсс, Гордон. Не кричи. Когда ты начинаешь кричать, тебя слышно по всему зданию и на многие мили кругом. Ага, о чем я? Вроде, с одной стороны, ты молодец, отличный парень и так далее. С другой стороны, твои псовые охоты. Кем ты себя вообразил? Королем-Солнцем? Твои приятельские посиделки с чинушами и лендлордами, больше похожие на древнеримские оргии. Про бриллианты величиной с голубиное яйцо и шубы из меховых шкурок, в которых щеголяет твоя жена, я уже молчу. Как и многие газеты, которые ты позакрывал с полпинка под предлогом, что свобода совести не есть свобода клеветы.

— Это был не предлог, — прошипел Гордон, кипя, как перегретый чайник.

— Да. Не был, пока ты не превратил его в оный. Ах, да, и вот еще твой прорицатель, или кто он там, этот жуткий Чамберс… — продолжал Бенцони.

Янтарные глаза Гордона запылали.

— Причем тут Чамберс!

— Ведь твой астролог был здесь совсем недавно, верно? Не слишком ли вы сблизились в последнее время. Ты советуешься с Чамберсом по любому поводу. Обсуждаешь с ним перестановки в администрации. Берешь почти во все поездки! Он уже чуть ли не сидит у тебя в приемной вместо той безмозглой секретарши и решает, кого к тебе пропускать, а кого — нет. Растолкуй мне, пожалуйста, как это произошло.

— Как? — поразился Гордон.

— Вот я тебя и спрашиваю: как! — крикнул Бенцони и треснул кулаком по письменному столу красного дерева, благо, столешница была предусмотрительно укрыта слоем закаленного стекла.

Гордон никак не ожидал подобной выходки от замкнутого, застегнутого на все пуговицы, чопорного, в высшей степени сдержанного бюрократа, каким обыкновенно являлся Бенцони. Когда его не доводили до белого каления, разумеется.

— Иногда я советуюсь с Чамберсом…

— На каких основаниях? — холодно осведомился Бенцони. — Твой астролог разбирается в политике? Или в экономике? В финансах? У него есть диплом? Ученая степень?

Или он отлично умеет делать одну-единственную вещь — дурачить людям головы? Подумай о практической стороне вопроса. От твоих решений зависят жизни двухсот миллионов граждан Салема. И как, скажи на милость, ты принимаешь эти решения? Ты руководствуешься здравым смыслом, или объективной информацией, или политической целесообразностью, принимая эти решения? О, нет. Ты идешь к астрологу, который составляет тебе гороскоп и гадает на кофейной гуще! Батюшки светы! В своем ли ты уме?

Гордон начал багроветь от злости.

— За кого ты меня принимаешь. По-твоему, меня ничего не стоит обвести вокруг пальца дешевыми трюками? Ничего подобного. Чамберс меня не дурачит. Он не шарлатан. У него имеются сверхъестественные способности.

— Сверхъестественные способности к сверхъестественному шарлатанству, — процедил Бенцони с отвращением.

— Но он спас мне жизнь! Предсказал покушение…

Бенцони принудил себя успокоиться, понимая, что не может безнаказанно врываться в кабинет вице-губернатора и кричать на него. За пять лет, что они с Гордоном работали, Бенцони узнал о нем много хорошего… но и плохого тоже. Так, к примеру, Гордон был чудовищно злопамятен. Мелочные и крупные обиды имели обычай копиться в его душе долгими годами и оборачиваться против обидчиков самым тяжелым и непредсказуемым образом. Силясь восстановить дыхание и унять скачущий пульс, Бенцони поглядел в окно. На зеленых и солнечных улицах цветущего города Санкт-Константина ни малейших следов присутствия сил зла не наблюдалось. Какое облегчение.

— Гордон, — заговорил Бенцони, переведя дух и слегка успокоившись, — я не разбираюсь в той путаной ахинее, которой этот проходимец забивает твою бедную голову, но, послушай: если Чамберс и впрямь спас тебе жизнь, это не дает ему права садиться тебе на шею! Ты расплатился с ним сполна. Ты купил ему шикарную квартиру. И еще одну шикарную квартиру. И бунгало где-то в горах. Ты официально назначил его своим советником с зарплатой и всеми подобающими регалиями! Твой Чамберс катается, как сыр в масле, — и все за твой счет. К тому же, ты как-то устроил, чтобы Чамберс мог не платить налоги, занимаясь своей одиозной, противоправной деятельностью!

Гордон все еще был багров, как перезрелый томат.

— Откуда ты знаешь?

— Люди болтают.

— Что за болтливые люди такие? — спросил Гордон отрывисто и недобро, пальцами выбивая дробь по крышке стола.

— Не скажу.

— А я все равно узнаю, и тогда кому-то несдобровать.

— Всем рты не позатыкаешь, Гордон. Да и неужели ты всерьез думаешь, что, если все кругом будут молчать, как рыбы, ситуация изменится к лучшему.

— А изменится? — спросил Гордон. Видно, ему пришлось по сердцу это предположение.

— Нет!

Гордон, однако, по-прежнему отказывался считать своего астролога шарлатаном. Как и самого себя — наивным деревенским олухом.

— Чамберс — не шарлатан, — заявил он громко и возмущенно, и брызнул слюной.

— Почему ты так считаешь?

— Ты представить не можешь, какие Чамберс выделывает занятные штуковины…

— Что за штуковины?