Башня континуума

Психоаналитик напрасно потратил годы, выбивая из головы Виктории абсурдную мысль, что ее старший брат — бедный котеночек, не способный шагу ступить без ее помощи. Теперь с тем же успехом он пытался избавить ее от иллюзии, что ее муж — глупенький пупсик. Все равно Виктория беззаветно намеревалась прикончить и старшего брата, и мужа своей любовью. Это, наверное, придавало ее жизни великий, возвышенный смысл, но вот смысл жизни ее психоаналитику — едва ли.

— Что с родителями вашего мужа? — безнадежно спросил психоаналитик. Виктория и его медленно, но верно, лишала рассудка.

— Его отец — он работал сезонным рабочим на лесопилке — бросил их с матерью, когда Гордон был совсем крошкой, и ударился в бега. Гордон больше его никогда не видел и ничего о нем не знает. Его мать — она работала белошвейкой — через полтора года умерла. Ей было всего двадцать.

Гордон говорит, она угасла от горя… может, не так уж преувеличивает. Других близких родственников не оказалось, и его отправили в сиротский приют.

— Ясно. С одной стороны, ваш муж определенно пережил тяжелейшую эмоциональную травму, да еще в столь нежном возрасте. С другой стороны, маленький ребенок не в состоянии понять, что он никак не может нести ответственности за случившееся. Отец его бросил. Мать тоже бросила, когда умерла. Вероятно, он испытывал сильное чувство вины, обиды, заброшенности. Подобные чувства остаются с человеком на всю жизнь и формируют у него глубокий комплекс неполноценности.

— Комплекс неполноценности? — живо переспросила Виктория.

— Сами посудите. У других детей были родители, дом, семья, у него этого никогда не было. Опять же, система государственного социального обеспечения, Виктория — настоящая мясорубка… извините. Бог весть знает, через какие испытания вашему мужу пришлось пройти на самом деле. Тем не менее, ваш супруг прошел через это, и не просто выжил, а преуспел, причем необычайно преуспел. Что это значит?

— Да? Что?

— А то, что ваш муж — человек чрезвычайно сильный, жесткий, упорный, необычайно целеустремленный, умный и амбициозный. Однако, по видимости, честолюбие не есть только врожденная и, кстати, похвальная черта его характера, а является, вдобавок, оборотной стороной его комплекса неполноценности. Вероятно, ваш муж серьезно неуверен в себе. Смертельно боится быть снова брошенным или отвергнутым. Разумеется, все люди боятся этого, но в его случае страх, очевидно, достигает столь немыслимых, болезненных пределов, что заставляет его в глубине души жаждать быть кровавым тираном. Попробуйте-ка отвергнуть тирана. Попробуйте раскритиковать его или вступить с ним в пререкания. Вы мигом отправитесь на плаху.

Виктория фыркнула.

— Неуверен в себе? Гордон? Да вы бы видели его! Гордон буквально невыносимо уверен в себе. Он такой пробивной.

Он может быть невероятно наглым. Прямо-таки развязным. Заболтает вас в момент, очарует, станет вашим самым лучшим, самым близким другом, потом беспощадно вас прикончит, получит деньги за вашу голову и отправится пить пиво, и играть в бильярд. Неуверен в себе! Я не могу представить, что может смутить эту тупую, неотесанную деревенщину!

— Так, так. И часто вы называете мужа тупым, неотесанным деревенщиной?

— Да. Часто. А что.

— А как вы еще его называете?

Виктория необычайно оживилась.

— Болваном, деревенским олухом, дураком, тупицей, недоумком, идиотом, кретином, жалким неудачником, ну, еще пупсиком…

— Подразумевая розовую пластмассовую игрушку, в которую можно играть, пока не надоест, а, когда надоест, бросить в самый темный, пыльный угол и найти игрушку получше?

Виктория рассмеялась.

— Ах, опять эти ваши смешные психологические штучки. Это просто ласковое прозвище.

— Я не понимаю, Виктория, раз ваш муж такой дурак…

— Но я не виновата, мой муж и правда — дурак!

— Зачем тогда вы вышли за него замуж?

— Да? И правда — зачем? — поразилась Виктория.

— Это я вас спрашиваю: зачем! Значит, в вашем муже все-таки есть что-то хорошее? Подумайте и скажите мне.

Виктория подумала.

— Гордон… он забавный.

— Что вы имеете в виду? Веселый? Жизнерадостный?

Виктория поморщилась.

— Нет, не то. Он не психопат какой, чтобы быть веселым и жизнерадостным. Это другое.

— Комичный, что ли?

— Какой?

— Такой, знаете ли, комичный недотепа.

— Ах, какой вы непонятливый, — протянула Виктория, с досадой глядя на психоаналитика, — сами вы недотепа.

Никакой он не недотепа. Я бы не стала выходить замуж за недотепу. Он не комичный. Он не клоун. У него серьезная, респектабельная работа, и он целый день проводит в костюме и галстуке.

— Хорошо. Какой он как человек, Виктория?

Лицо ее смягчилось, щеки зарумянились.

— Ну, он высокий, широкоплечий, не красавец, но невероятно симпатичный. У него ямочка на подбородке и аккуратная, крепкая, подтянутая зад…

— Ваш муж неплохо выглядит, понятно, но какой он как человек? Не как юрист. Не как мужчина. Просто как человек. Как человеческое существо.

Виктория призадумалась, вспоминая, какой он.