Башня Сююмбике (СИ)

  Сгусток света повторял очертания небольшой женской фигуры, маленькие ножки немыслимым чудом удерживали ее на очень узкой кромке. Мне захотелось расставить руки и поймать ее, будто бы Сююмбика живая и могла разбиться, но я понимал, что она - привидение, у нее нет тела, нет кожи, нет костей, нет мяса, это - эфир, какая-то нематериальная субстанция, вроде той, из чего делают эльфов сочинители фэнтази. Приближаясь к арочным воротам, Сююмбика прошла сквозь них и исчезла. Завороженный, я вернулся домой, и едва успев снять куртку, провалился в зыбкий сон. А наутро все увиденное показалось мне просто бредом, иллюзией, обманом зрения, случайным отблеском подсветки и непогашенных фонарей. В глубине души я верил - то была Сююмбика! Больше, увы, о Сююмбике не знал. Доходили смутные легенды, что она вовсе не бросалась с башни, а доживала в Москве на положении почетной пленницы, выучила и пристроила в русские дворяне сына, Утемиш-Гирея, ставшего в крещении Александром, но я тому не верил. Иногда снилась Сююмбика и говорила что-то грустное татарское, но, просыпаясь, я уже ничего не помнил. Казанская царица оставалась для меня прелестным и фантастическим образом галантной дамы, которую встретить можно лишь во сне, а не наяву. И все же я упрямо надеялся на эту фантастическую встречу...

  В одно из весенних воскресений, когда Варька уходила в церковь, а родители уезжали на рынок, я лежал малость приболевший, в своей комнатке, и пытался отыскать что-нибудь быстродействующее "от температуры". Полностью расклеиваться не хотелось, а потому стремление найти магическую таблетку перевешивало и раскалывавшуюся черепушку, и нестерпимый жар всего тела, и внезапно ослабевшие ноги. Кое-как сев на низенький пуфик, я раскрыл дверцы старой тумбочки, где раньше хранились сушеные травы и ходовые лекарства, но вместо аспирина вытащил большую книжищу в тонкой быстро рвущейся белой обложке.

  Сестрица обожала подкладывать мне всякие душеспасительные брошюрки рьяно-православного направления, засовывая их в самые непредсказуемые уголки, что каждый раз я удивлялся ее находчивости, выуживая из холодильника очередной номер "Благодатного огня" вместо кефира. Заглавие "Экспансия ислама" заставило меня подняться с пуфика и переместиться на кровать. Таблеток в этой тумбочке быть не может, подумал я, давай-ка лучше почитаем параноидальные фантазии почтенных батюшек. Не даром же книгу называют лучшим лекарством, авось и полегчает...

  Титульный лист этой увесистой, страниц на семьсот, книжки испещряли благословения православных иерархов и крестообразные виньетки, похожие на узоры церковной ограды. Открыв уже вторую страницу, я начал задыхаться от возмущения. Разумеется, учеба на культурологическом отделении философского факультета приучила меня сдержанно относиться к подобным сочинениям, но здесь, простуженный, в домашней пижаме, я почувствовал, что прежний иммунитет не действует. Святые отцы выдавали такие озверелые пассажи, что по коже побежали мурашки, а температура моментально упала до несчастных 35 с половиной градусов. Один священник упомянул благородное пленение Сююмбики как пример христианского милосердия к поверженным врагам.

  Мол, никто ее не обижал, напротив, положили достойное знатной особы содержание, а крестившемуся сыну дозволили занять высокое положение при царском дворе. Но я в это не поверил. Толерантностью не пахло и в царствование ужасного Грозного, и гораздо позже, так что судьба Сююмбики могла быть только печальной. В следующей главе припомнили муки константинопольского патриарха, распиленного надвое деревянной пилой, и Айю - Софию, пришили ни к селу ни к городу давно несуществующую секту "ассашинов", умножая каждым новым абзацем и без того гнуснейшие выпады в адрес магометан.

  Едва дотерпев до середины книги, где утверждалась необходимость продолжения крестовых походов, я прижал уши к макушке и стал неистово чесаться, будто это могло смыть с меня всю вычитанную мерзость. Почесавшись, отправился на кухню попить водички, нашел аспирин, а после заснул. Видимо, эта книга и стала причиной приснившихся мне кошмаров: крестоносцев, водружающих свиные головы на верхушки иерусалимских минаретов, Папы Римского, читающего санскритскую буллу, турецкого султана, распекающего львовского переводчика, а так же бесконечной вереницы пустынных круглоголовок.