Бассейн в гареме

Рувимчик, как всегда, куда-то спешил, но, услышав о деньгах, мгновенно загорелся. Когда Аристархов вынул репродукцию, с которой нужно было сделать копию, в глазах Михаила Ильича появилась тоска: во-первых, делать копию с репродукции, а не с оригинала – тяжелая задача, во-вторых, все слышали о краже картины из Эрмитажа и то, что копировать нужно было именно эту работу Жибера, наводило на смутные подозрения. Но когда Андрон Аскольдович назвал цену, которую готов был заплатить, Рувимчик пересчитал ее в памперсы, детское питание и одежду для детей подросткового возраста и, отбросив всякие сомнения, взял репродукцию. Деньги ему, как всегда, были остро необходимы.

– Когда сможешь закончить заказ? – спросил Аристархов.

– Неделя нужна, с сомнением в голосе ответил Михаил Ильич, понимая, что ставит перед собой очень жесткий срок.

– Какая неделя? – чуть не завопил Аристархов. – Остальные картины уже ушли, крайний срок – послезавтра! Миша, ты меня без ножа режешь! А если я удвою гонорар?

В глазах Рувимчика вспыхнуло революционное безумие, какое, должно быть, вело Павла Корчагина на строительство узкоколейки, и он кивнул:

К послезавтрему сделаю. День, две ночи, еще сегодняшний вечер – должен успеть. – И он кинулся в свою мастерскую, отбросив все остальные дела.

***

Лена потащилась в школу с больной головой и на голодный желудок, потому что не могла заставить себя ничего съесть, а от запаха кофе у нее случился приступ тошноты. Хорошо, что мама уходила раньше, а то не миновать бы новых упреков. В коридоре она взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: чужое незнакомое лицо, беспокойно бегающие больные глаза… Следует немедленно успокоиться, а не то каждый встречный милиционер сразу же заподозрит в ней преступницу.

В школе Лена совершенно не слушала преподавателей и отпросилась с последнего урока, соврав, что у нее очень болит голова. Учитывая ее внешний вид, классная руководительница без колебаний отпустила Лену домой.

Однако идти в пустой дом было невыносимо. Сидеть там, вздрагивать от каждого телефонного звонка и думать о картине – это было выше Лениных сил. Она сказала Денису, что выбросила картину, но на самом деле это было не так. Она просто спрятала ее в первое попавшееся место – там, в подвале под баром. И если сегодня или завтра кто-то случайно найдет картину, а возможно, это будут представители милиции, то сразу же начнут подозревать Дениса, а с ним попадет в виноватые и она, Лена.

«Проклятую картину нужно достать из подвала и сжечь! – внезапно со злобой подумала Лена. – И наплевать, что это национальное достояние и произведение искусства. Я не собираюсь садиться в тюрьму из-за какого-то Клода Жибера! Моя вина только в том, что согласилась пойти в Эрмитаж с этим подонком Денисом. За это не наказывают годами тюрьмы!»

Ноги сами понесли ее к тому бару, где они были вчера вечером с Денисом. Надвинув на глаза капюшон куртки, Лена проскочила мимо входа, надеясь, что по дневному времени в баре пусто и ее никто не заметит. Осторожно обойдя дом, она оказалась в узком переулке, где вчера стояла машина бандитов. Вот и дверь служебного входа в кафе. Там тоже никого не было.

Борясь с сильнейшим желанием оглянуться по сторонам, Лена вошла в подъезд. Дверь в подвал, как и вчера вечером, была приоткрыта. С замиранием сердца Лена стала спускаться по осклизлым ступенькам. Снова пахнуло сыростью и еще чем-то очень неприятным. Лена завернула за угол и остановилась пораженная. В свете тусклой подвальной лампочки, горевшей где-то под потолком, она увидела, что та дыра в стене, куда вчера вечером она сунула свернутую картину, теперь была аккуратно заштукатурена. Раствор был совсем свежим, потому что не успел высохнуть. Рядом стояло корытце, в каких рабочие разводят цемент, и валялись мастерок и лопата.

Лена окаменела, глядя на заделанную дыру невидящими глазами. И тут раздались шаги, веселый матерок, и в подвал вошли двое разбитных мужичков в заляпанной рабочей одежде.

– Ты чего тут делаешь, девонька? – изумленно воскликнул один.

– Я… – Лена проглотила комок в горле и заговорила хрипло. – Я… котеночка тут не видали? Серенький такой, с белыми лапками… Потерялся…

Ну, девочка, простись со своим котенком! – весело заговорил работяга помладше. – Тут три дня назад знаешь, как кипяток хлестал из трубы? Всех котов и крыс сварило к чертовой матери! Тут крысы были – размером с кошку, так что либо они твоего котеночка съели, либо суп из него получился.

Лена почувствовала, что сейчас упадет от отвращения. Что она делает в этом жутком подвале рядом с ухмыляющимися гнусными рожами?

Очевидно, старший из рабочих заметил, что с ней творится, и одернул своего напарника.