Бастард де Молеон

Но осторожность быстро подсказала ему, что не следует выдавать своих чувств, и, поскольку бретонская честность соединялась у Бертрана с нормандской хитростью, поскольку он был одновременно умным и сильным, коннетабль никогда не был столь безудержно веселым, никогда не жил так шумно, как в часы отчаяния и тоски.

Вот почему он обманул даже самых хитрых из англичан.

Однако верховные правители Англии вели за коннетаблем строжайшее наблюдение. Будучи слишком гордым, чтобы пожаловаться, коннетабль терялся в догадках, кому или чему он обязан строгостям, доходившим до того, что перехватывались письма, которые присылались ему из Франции.

Английский двор считал взятие в плен Дюгеклена одним из важнейших последствий победы при Наваррете.

Коннетабль, действительно, был единственной серьезной помехой, которую англичане, ведомые таким героем, как принц Уэльский, могли встретить в Испании.

Король Эдуард, которому настойчиво это внушали, хотел постепенно распространить свою власть на эту страну, опустошенную гражданской войной. Он прекрасно понимал, что дона Педро, союзника мавров, рано или поздно свергнут, что побежденного дона Энрике убьют и больше не останется претендентов на трон обеих Кастилий, и те станут легкой добычей победоносной армии принца Уэльского.

Но, окажись Бертран на свободе, все сложилось бы иначе: он мог бы вернуться в Испанию, отвоевать потерянное в битве при Наваррете, изгнать англичан и дона Педро, навсегда посадить на трон Энрике де Трастамаре, и с планом покорения Испании, который уже пять лет заботил королевский совет Англии, было бы покончено.

Эдуард оценивал людей не столь по-рыцарски, как его сын. Он предполагал, что коннетабль может бежать, а если ему не удастся сбежать, то его могут похитить; даже плененный, закованный в цепи, бессильный, он, находясь в четырех стенах, мог дать умный совет, предложить удачный план вторжения, вдохнуть надежду в поверженных противников.

Поэтому Эдуард приставил к Дюгеклену двух неподкупных стражей — управляющего замком и тюремщика, которые подчинялись только власти королевского совета Англии.

Эдуард не сообщил принцу Уэльскому, в высшей степени благородному и честному человеку, о тайных замыслах своих советников. Он боялся, что великодушный принц им воспротивится.

Дело в том, что английский монарх вовсе не намеревался отдавать пленника за выкуп и надеялся, выиграв время, вырвать его из рук принца Уэльского, привезти в Лондон, где тюремная башня, как казалось монарху, будет более надежным хранилищем удобного сокровища, чем замок в Бордо.

Разумеется, принц Уэльский, если бы он знал о таком решении, отпустил бы Дюгеклена на свободу, не дожидаясь на то официального приказа. Поэтому в Лондоне выжидали, когда дела Испании поправятся и дон Педро, хотя бы внешне, укрепится на троне — Франции при этом нельзя было дать оправиться, — чтобы внезапным государственным решением, приказом большого совета, вызвать в Лондон принца вместе с его пленником.

Итак, английский монарх ждал благоприятного момента.

Дюгеклен же не чувствовал грозы. Он доверчиво жил под дланью, которую считал всесильной, своего победителя при Наваррете.

Но вот, свет, которого так страстно жаждал прославленный пленник, озарил решетки его комнаты. Сир де Лаваль привез в Бордо выкуп. Этот благородный бретонец уведомил о своих намерениях и своей миссии принца Уэльского.

Был полдень. Косые лучи солнца проникали в комнату коннетабля, который сидел в одиночестве и с грустью смотрел, как они все меньше и меньше освещают голую стену.

Зазвучали фанфары, забили барабаны, и коннетабль понял, что к нему явилась знатная особа.

В комнату с непокрытой головой вошел улыбающийся принц Уэльский.

— В чем дело, сир коннетабль? — спросил он, пока Дюгеклен приветствовал его, преклонив колено. — Вы не желаете выйти на солнце? Оно такое прекрасное сегодня.

— Видите ли, ваша светлость, мне больше нравится пение соловьев в родном краю, нежели писк мышей в Бордо, — возразил Дюгеклен. — Но человек не может роптать на то, что делает Бог.

— Совсем наоборот, сир коннетабль, иногда Бог предполагает, а человек располагает. Вам известны новости из Бретани?

— Нет, ваша светлость, — ответил Бертран взволнованным голосом, потому что милое имя родины всколыхнуло в его сердце и тревогу и радость.

— Так вот, сир коннетабль, скоро вы будете свободны, деньги привезли.

Сообщив эту новость, принц пожал изумленному Бертрану руку, и, улыбаясь, вышел.

— Господин управляющий, — за дверью обратился он к офицеру, которому была поручена охрана пленника, — извольте пропустить к коннетаблю друга, который привез ему из Франции деньги.

Отдав этот приказ, принц уехал из замка.

Мрачный и озабоченный управляющий остался один на один с коннетаблем.

Неожиданный приезд де Лаваля разрушил все замыслы королевского совета Англии, и, несмотря ни на что, Дюгеклен должен был быть освобожден.

Без специального приказа короля Эдуарда управляющий не мог нарушить волю принца Уэльского, а этот приказ не поступал.