Бастард де Молеон

— Сир, вы наложите подушную подать в один франк на духовенство, будете брать себе десятую часть церковной десятины: ведь церковь давно собирает с нас эту десятину.

— Для этого я и посылал вас к нашему святому отцу, папе Урбану Пятому, — ответил король. — Дает ли он нам разрешение на сбор этой мзды?

— О, совсем наоборот, он сетует на бедность духовенства и просит денег! — воскликнул Бертран.

— Вы прекрасно понимаете, мой друг, — с грустной улыбкой заметил король, — что здесь мы бессильны что-либо сделать.

— Да, сир, но он оказывает вам великую милость.

— Всякая милость, которая дорого обходится, Бертран, — заметил Карл V, — это не благодеяние для короля, чьи сундуки пусты.

— Сир, папа бесплатно дарует ее вам.

— Тогда говорите скорее, Бертран, что эта за милость.

— Сир, сейчас наемные отряды превратились в бич Франции, не правда ли?

— Ну, разумеется. А что, папа нашел способ избавиться от них?

— Нет, сир, это не в его власти. Но он отлучил наемников от церкви.

— Ах, какая жалость! Это окончательно нас доконает! — в отчаянии воскликнул король, тогда как Бертран, с торжествующим видом сообщивший эту новость, растерялся. — Из воров они превратятся в убийц, из волков станут тиграми; среди них, наверное, еще оставалось несколько человек, которые боялись Бога и сдерживали остальных. Теперь им нечего больше терять, и они не пощадят никого. Мы погибли, мой бедный Бертран!

Достойный рыцарь знал глубокую мудрость и проницательный ум короля. Дюгеклен обладал ценным качеством для человека, занимающего подчиненное положение: он уважал суждения, превосходящие его разумение; поэтому он задумался, и природный здравый смысл подсказал ему, что король все понял правильно.

— Верно, — согласился он, — они славно посмеются, узнав, что наш святой отец обошелся с ними как с христианами. Но зато с нами они станут обходиться как с магометанами и евреями.

— Ты прекрасно понимаешь, мой дорогой Бертран, в какое неприятное положение мы попали, — сказал король.

— Я, действительно, не подумал об этом, — признался рыцарь, — а еще полагал, будто сообщил вам добрую весть. Не угодно ли вам, чтобы я вернулся к папе и посоветовал ему не спешить?

— Спасибо, Бертран, — поблагодарил король.

— Простите меня, сир, — сказал Бертран. — Признаться, посол из меня плохой. Мое дело — вскочить в седло и мчаться в бой, когда вы приказываете мне: «На коня, Геклен, и вперед!» Но, сир, право слово, во всех вопросах, которые решаются не ударами меча, а росчерками пера, я плохой политик.

— И все-таки, если ты хочешь мне помочь, дорогой мой Бертран, еще ничего не потеряно, — успокоил его король.

— Почему, сир, вы спрашиваете, хочу ли я вам помочь?! — воскликнул Дюгеклен. — Я твердо знаю, что хочу. И отдаю вам все — мою руку, мой меч, всего себя!

— Но ты не сможешь меня понять, — вздохнул король.

— Ах, сир, видимо, это и так, — ответил рыцарь, — ибо голова у меня слегка твердовата, в чем, кстати, мне сильно повезло, ведь меня много раз по ней били, и, не сотвори ее природа такой прочной, не сидеть бы ей сегодня на моих плечах.

— Я не прав, говоря, что ты не сможешь меня понять, мой дорогой Бертран, мне следовало бы сказать, что ты не захочешь этого.

— Как это я не захочу? — удивился Бертран. — Разве я могу не захотеть того, чего желает мой король?

— Не горячись, мой дорогой Бертран. Ведь мы вообще хотим лишь того, что отвечает нашей природе, нашим привычкам и нашим склонностям, а то, о чем я хочу тебя просить, сначала покажется тебе необычным и даже странным.

— Говорите, сир, — попросил Дюгеклен.

— Бертран, ты ведь знаешь французскую историю? — спросил король.

— Не слишком хорошо, сир, — ответил Дюгеклен. — Знаю немного историю Бретани, потому что это моя родина.

— Но, надеюсь, ты слышал о тех великих поражениях, которые множество раз ставили французское королевство на край гибели.

— Конечно слышал, сир. Ваше величество хочет, вероятно, сказать, к примеру, о битве при Куртре, в которой погиб граф д’Артуа, о битве при Креси, откуда бежал король Филипп де Валуа, и, наконец, о битве при Пуатье, когда попал в плен король Иоанн.

— Так вот, Бертран, ты когда-нибудь задумывался, какие причины привели к поражению в этих сражениях? — спросил король.

— Нет, сир, я стараюсь думать как можно меньше, меня это утомляет.

— Да, я понимаю тебя. А я задумался и нашел их причину.

— Правда?

— Да, и сейчас открою ее тебе.

— Слушаю вас, сир.