Бастион (прототип)

— Угу, есть такое, — кивнула Дол, внимательно наблюдающая за лисом.

Как ни странно, но учился лис достаточно быстро и уже через пару оборотов мог вполне уверенно ходить и даже бегать на двух ногах. Правда, при беге он все же предпочитал скакать на четвереньках. Впрочем, как и я.

Дальше я все же поручил его Дол, предварительно взяв с дриады слово, что до того, как он не выучится нормально говорить и понимать человеческую речь, она к нему со всякими непристойностями приставать не будет.

День прошел тихо и спокойно. Покой нарушал только носящийся вокруг отряда лисенок, к которому я, периодически не удерживаясь, присоединялся. После чего мы на пару, под взглядами изумленного отряда, ловили по окружающим зарослям всякую мелкую живность. Живность я потом, несколько смущаясь, сдавал Яванне, которая обещала вечером запечь все это на углях.

Пару раз на нас выходили звери покрупней. Первого, здоровенного длинного ящера с восемью лапами я встретил молнией, после чего контуженную тушу быстро добили мечами. Вторым был родственник той самой кроко-лошади, которая так же получила свою порцию магии, после чего я остервенело добил ее когтями — кисточка на моем хвосте так и не желала нормально отрастать.

Ну а к вечеру мы все-таки вышли к руинам…

Глава 32. О прошлом и настоящем

Кто я?

— Рэн, просыпай милый! В школу опоздаешь!

— Да встаю уже…

Откинутое одеяло. Небольшая комната. Мое отражение в зеркале шкафа. Маленький щуплый мальчик лет десяти-двенадцати. Короткие темные волосы, настороженные глаза…

Иду в школу. На улице хорошо. У нас, на Варсе 4–7 всегда хорошо. После терраформирования климат установился мягкий, без стихийных бедствий или еще чего. Завезли много всяких растений и животных. Наделали заповедников. Теперь мы считаемся процветающей туристической планетой.

Классная комната. Нас тут десять ребят и учитель-андроид. Все тихонько ковыряются в планшетах, делая задание. Учитель медленно скользит меж парт и помогает с трудными местами.

Вечер. Играем на улице с дворовыми друзьями. Я не помню их. Знаю, что где-то рядом сестренка. Но ее образ тоже стирается из воспоминаний…

Падение Небес Варсы. Так назвали этот случай историки.

В тот день я закончил школу. Последний класс. Шел домой после последнего урока, чтобы порадовать родителей аттестатом с отличием. С неба раздался гул. Помню, как поднял голову, чтобы узнать в чем дело… Дальше темнота. Следующее воспоминание на больничной койке.

Врач. Грустный, уставший мужчина. Из его образа запомнилась только лысина и полный сочувствия голос. И слова.

«Сынок. Ты один. Из твоего города больше не выжил никто».

Я плакал. Долго не мог поверить. А потом посмотрел хроники.

Они называли себя радикальной группой «Освободителей». Что именно они пытались освободить или доказать, я уже не помню. Или этого просто не было в статье. Они захватили космическую станцию на орбите моего родного мира. Начинили ее экспериментальным вирусным оружием. И скину ее с орбиты в центр города.

Врач сказал, что мое сознание заблокировало воспоминания о тех часах. Часах в аду. Я смотрел хроники с широко открытыми глазами. Биооружие, мгновенно разлетевшееся по городу, заставляло людей буквально гнить заживо. В считанные часы умерло девяносто процентов населения города. Власти ввели карантин. Закрыли зону силовым куполом. После чего спешно начали искать способ борьбы с вирусом. Спустя сутки лекарство было найдено. Но было поздно. Из всего города в живых остался только один мальчик, имевший небольшое отклонение в генах. Вирус меня не тронул.

Государство назначило мне пособие. Довольно немаленькое, насколько помню. Об этом мне сообщил дядя в костюме и с боевыми оптическими имплантами вместо глаз. Он же сказал, что «Освободителей» они уже нашли. И больше никто и никогда о них не услышит.

Помню его выгнувшиеся брови, когда я спросил, как мне стать таким же. Охотником на подобных «Освободителям». Он долго меня разглядывал холодными стеклами оптики. После чего хмыкнул и дал визитку. Сказал позвонить ему через три дня, если я не передумаю.

Я не передумал.

Учебка спецслужб. Закрытая система, которой нет ни на одной звездной карте. Десять лет тренировок, стажировок и учебных операций. Только после этого бесконечного кошмара меня выпустили на оперативный простор. И то первые несколько лет я работал в связке со своим куратором. Ее лицо почти стерлось из памяти. Из всего образа остались только ее невысокая точеная фигурка и маленький шрам над левой бровью, который я любил целовать.

Она всегда говорила, что оперативники должны умирать только на заданиях. А сама тихо скончалась в постели. Помню, как вышел на кухню за кофе. Вернулся уже к трупу. Врачи сказали, смерть была естественной. Человечество уже давно отодвинуло среднюю продолжительность жизни на три-четыре сотни лет. Вечная молодость. Доступная пластика. Но вот со стареющим мозгом никто так ничего сделать и не смог. В какой-то момент тот просто отказывал и человек тихо умирал…