Батальоны просят огня (редакция №2)

В деревне, ломая плетни, круто разворачивались черные танки. Сморщась и потерев грудь до боли, Борис поднял чей-то автомат и пошел по траншее. Все, что он делал сейчас, делал как будто не он, а другой человек. Все делали руки, ноги, его тело. И то, что он думал, было отрывочно, но обжигающе отчетливо было одно: батальон погиб.

Глава двенадцатая

– Товарищ капитан! Это вы? Товарищ капитан!

Кто-то знакомый, как будто улыбаясь окровавленным лицом, в мокрой, обмазанной глиной шинели – мотался немецкий автомат на груди, – выскочил навстречу из хода сообщения. И несколько человек солдат с угрюмо напряженными лицами столпились за его спиной, тяжело дыша.

– Жорка! – крикнул Борис. Он едва узнал его: дождь смывал кровь со слипшихся волос, скулы и нежный мальчишеский подбородок – все в красных разводах, лишь белые зубы влажно блестели, открытые обрадованной улыбкой. – Жорка, ранен? – отрывисто спросил Борис. – Это кто с тобой? С каких рот?

– Царапнуло меня, – Жорка небрежно махнул рукой. – А это со всех рот. Человек тридцать. А я вас… на КП искал… Вы сами ранены, гляньте-ка, кровь из уха! И кобура расстегнута! Выронили ТТ? Возьмите, у меня запасной!

– Что? – спросил Борис, не все расслышав, и, взяв пистолет, никак не мог вложить его в скользко-липкую кобуру.

– Кровь у вас, товарищ капитан. – Жорка торопливо вынул грязнейший носовой платок, протянул Борису, спросил громко; – Что делать будем?

– Где Бульбанюк? Где Орлов?

– Не знаю, – И, обернувшись к солдатам: – Кто видел?

Солдаты молчали.

– Где Скляр? Раненых эвакуировали?

– Там одни убитые, товарищ капитан, – Жорка указал взглядом назад.

– Прорываться! – сказал Борис. – Будем прорываться. Есть здесь коммунисты и офицеры?

Жорка вытянул шею. Солдаты зашевелились, задвигали головами, но никто не вышел из гущи людей – коммунистов и офицеров не было ни одного.

– Всех побило, – объяснил кто-то. – До последнего стояли. Танками давил. Разве поймешь что? Мы вроде и остались.

– Куда же прорываться нам? В мышеловку завели! – вдруг глухо сказал другой, мутно блестя черными сверлящими глазами. – Везде они! Хана нам, видать! – И, злобно оскалясь, потряс автоматом. – До последнего отстреливались!..

– Прекратить разговоры, – очень тихо проговорил Борис, бледнея, но тотчас, усилием сдерживая себя, ткнул автоматным дулом в грудь солдата. – Вы… в мышеловке? Оставайтесь, к чертовой матери! – Он поднял голос: – Кто не верит – в сторону! Остальные – за мной! Витьковский, сосчитайте людей! Не отставать! За мной!..

Не оглядываясь, Борис быстро зашагал вперед по траншее. Он был уверен: люди пойдут за ним, другого выхода не было у них. Лил дождь, но он не охлаждал голову, бил в глаза, ослепляя, как удары иголок. Смыло багровый блеск заката, все свинцово затянуло дождем, ускоряя сумерки. Печально пахло горьким дымом, дождь пригасил пожары, но тугое урчание танков, торопливые, взахлеб, вспышки стрельбы доносились из деревни. Там добивали рассеянные остатки батальона, и автоматный этот треск сухо и остро давил Борису горло. Он задыхался.

Вскоре Жорка догнал его, голова уже перебинтована, повязка побурела, набухла от дождя. Жорка прикладывал к повязке носовой платок.

– Двадцать два человека, товарищ капитан, с вами, – доложил он.

– Кто остался?

– Все идут. Смотрите, у вас погон кровью залило! Дайте перевяжу, а?

– Ухо не перевяжешь, – усмехнулся Борис. – Совсем не буду слышать. Оставь!

Потом шли и бежали молча, иногда останавливались, прислушивались к гудению танков, к неясным крикам в деревне, один раз пулеметной строчкой прострекотал где-то мотоцикл, и почудилось: губная гармошка на околице проиграла.

Проходили огневую позицию минометчиков; четверо солдат, в неудобных позах застигнутые снарядами, лежали вокруг пустых лотков; и, прислонясь плечом к стволу одного уцелевшего миномета, недвижно склонив голову, сидел малознакомый Борису молчаливый лейтенант, командир взвода. Разбитые очки были втоптаны в грязь. Он стрелял, очевидно, до последней мины и, уже без очков, не увидел свою смерть. Он был близорук, а автоматчик, по-видимому, подполз к самой траншее.

– Подорви миномет, – вполголоса приказал Борис Жорке. – Брось гранату в ствол. И возьми документы у лейтенанта.

Жорка, молча кивнув, отстал; через минуту легкий взрыв колыхнул воздух за спиной, и Жорка, на бегу вталкивая за пазуху перетянутый резинкой бумажник лейтенанта, догнал Бориса.