Батарея держит редут

– Черкес голова показал. Прыкажи, барин: плы!..

Такие нападения исподтишка чрезвычайно его злили, и он неоднократно грозил:

– Увижу, барин, черкеса, – сердит буду!

Случай «рассердиться» ему скоро представился. Перестав петлять по крутизне, дорога повернула влево, рев воды затих, гора сделалась положе.

– Вышли, значит, на столбовую, – пошутили отрядные балагуры.

Возглавляющий отряд майор Челяев решил устроить бивуак, и несколько солдат отправились за дровами. Они принесли кусты рододендрона и охапки всякого бурьяна. Запылали костры, начала вариться каша. Внезапно ночную тишину разорвал звук выстрела, все всполошились, но тревога была недолгой. Из темноты выступил Равилька, державший в руках нечто вроде длинной палки – это было старое кремневое ружье. Он предъявил его и, показав товарищам свой огромный кулак, пояснил:

– Бомбом бил!..

Оказалось, что в поисках валежника он наткнулся на спрятавшегося в кустах черкеса, целившегося из своего ружья. Безоружный Равилька так «рассердился», что, прежде чем тот успел опомниться, начал тузить его кулаками. Черкес насилу вырвался и бросился бежать, оставив свое ружье. Трофей решили тут же «обмыть», поскольку солдатские манерки были еще полными. Но Равилька решительно воспротивился, загородил его своим телом и сказал:

– Ружье как жена, одна муж моет...

Эта «жена» его скоро отблагодарила и позволила во время очередного похода за дровами подстрелить горного козла. Равилька сноровисто разделал его и, отрезав несколько кусков, стал нанизывать на прутья. Кто-то из бывалых поинтересовался:

– Никак шашлык мастыришь?

Равилька помотал головой.

– Не-е, на шашлык идет баран, не коза. Это – казлык... – и довольно рассмеялся.

Вскоре две порции зажаренного «казлыка» были преподнесены офицерам и прежде всего Болдину, которому Равилька оказывал явное предпочтение, на что майор Челяев никак не обижался. Он вообще оказался хорошим товарищем, свою обычную суровость в походе не проявлял и наблюдениями в отношении горских народов охотно делился с Болдиным:

– Татарин либо насквозь мошенник, либо весь хорош. Наш как раз из последних и теперь будет выделять вас из прочих. С этой братии службы по уставу не спросишь, они ее понимают по-своему. Иные ретивцы хотят их на свой лад переделать, в желаемую сторону выгнуть, но ничего не добьются, только сломают. А вот ежели к своему делу с умом приспособить, то лучшего пособника не найти...

В справедливости сих наблюдений Болдину пришлось убедиться уже на следующий день. При переходе горного потока его лошадь поскользнулась и упала в воду вместе с всадником. Холодная ванна не прошла бесследно, всю ночь Павла знобило, а утром он поднялся с большим трудом. Равилька глянул на него и поставил диагноз:

– Бида, барин, тибе лихорадка...

Вот теперь пришла очередь и до его манерки. Нацедил он из нее какой-то маслянистой жидкости и заставил Павла выпить. Причем проявил такую настойчивость, что никак было не отказаться. Действие ее сказалось самым быстрым и положительным образом. Скоро Павел почувствовал себя явно лучше, это сразу же заметил внимательно наблюдавший за ним Равилька, и Павел благодарно сказал:

– Ты просто чародей, мы с тобой теперь в расчете... баш на баш...

Равилька решительно замотал головой:

– Не-е... тибе был хворь, мине – карачун... – Он помолчал и, хитро взглянув на Павла, спросил: – Ночью Тоня поминал, это хурхэ, милая?

Павел смутился лишь на мгновение и сказал первое, что пришло в голову:

– Да нет, сестра...

– У меня тоже есть сестра, – вздохнул Равилька, – да я ночью не поминаю...

Так продолжался этот нелегкий путь, но наконец окончился и он: отряд благополучно достиг Тифлиса. Было воскресенье, в штабе по случаю временного отсутствия главнокомандующего стояла непривычная тишина, и Болдин решил заняться устройством личных дел. А дела у него были невеликие: повидаться с Антониной и вручить ей отцовское послание.

В особняке Мадатова было тихо. Княгиня страдала мигренью и никого не принимала. Молодая барышня, как сообщил дворецкий, уехала с князем Адамяном в офицерское собрание, где нынче гастролировали приезжие артисты. Известие это не вызвало у Павла обеспокоенности, поскольку Адамян был старцем весьма преклонных лет и к его страсти к молодецким проказам общество относилось весьма снисходительно.