Батя, Батюшко и Бэмби

Он не слышал, глядя на чужие окна, как она подошла. Когда обернулся — оказалось, стоит рядом.

— Нет, не поедешь. Снова решаешь все сам. А меня спросил? — ее обычно спокойный голос стал набирать громкость. — Ты меня спросил? Тогда?

Да когда же эта чаша кончится… Заварочный чайник со стуком опустился на стол, капнув коричневым на светлую поверхность. Одной каплей больше, одной меньше.

— Ты ушел только из-за того, что… из-за диагноза?

Хочешь орать? Я тоже умею.

— А что, по-твоему, бесплодие — недостаточная причина?!

На повышенных тонах говорили не только они. Грохотала по столу расставляемая посуда — чашки, блюдца, сахарница. Хозяйка квартиры напора в голосе уже не сдерживала.

— А если бы мне врачи вот сейчас сказали, что я больше не смогу стать матерью, ты бы нас бросил, да? Меня, Никиту? Пошел искать ту, которая смогла бы тебе родить?

— В таких поисках я обречен на провал. МНЕ родить не сможет ни одна женщина! — он все-таки сорвался на крик. — Ты разницу не чувствуешь между гипотетическим «если бы» и свершившимся фактом?!

— Вы не ответили на вопрос, Денис Валентинович Батюшко, — вдруг прозвучало спокойно. Словно его крик ее успокоил. Оно и к лучшему, с учетом того что в руке у Оли был тонкий острый нож. Для лимона. Или что ты им делать собралась?

Да добей уже.

Они оба смотрели на этот нож, а потом Оля отбросила его на столешницу. Зазвенело.

— Ты дурак, — выдохнула устало. — Ты скучал по нам?

Какой он самонадеянный осел, если думал, что сможет просто уйти и все кончится, надо лишь только перетерпеть. Нет, случай слишком… слишком запущенный. Уезжать надо было. Увольняться и уезжать, к черту. За Урал куда-нибудь, в Сибирь. Или лучше в Магадан. А что, отличный город. И квалифицированные андрологи там, наверное, нужны.

А он не уехал, болван. Теперь что? Да ничего. Голову под нож. Благородным остаться не получается, и будь что будет.

— Я дурак. Меня без вас просто нет.

В следующую секунду его уже обнимали — по-женски крепко, прижимаясь всем телом, и шептали на ухо:

— А ты про таблетки. Ну дурак же.

Да, Олечка, да. Заболеваний нет, просто дурак.

Денис вдруг остро пожалел о том, что мужчины не падают в обмороки. Ну, по крайней мере он к этому не испытывал никогда ни малейших позывов. А сейчас было бы кстати. Или в Магадан — тоже кстати. А он тут, и сам обнимает так крепко, что, наверное, Оле больно, но руки не разжимаются, хоть ты тресни. Не разжимать, не отпускать, раз в жизни, сейчас, внезапно — взять и поверить в чудо.

Но нет, официальная медицина чудес не признает.

— Оля, одумайся, я тебя умоляю, — нашел в себе силы, оторвал одну руку, привычным движением заправил за ухо светлую прядь. — Хоть ты будь разумной, если я дурак. Ну зачем я тебе? — а теперь и две руки — нет, не смог отнять от нее, лишь на плечи только переместил. Зато в глаза достало сил смотреть. — Оля, я же фантик, пустой фантик. Обертка, может, и симпатичная, но внутри — внутри пусто.

Он смотрел ей в глаза. А из голубых глаз на него взглянуло… небо. Или море. Что-то синее, огромное, бесконечное. И мудрое.

Кажется… кажется, он и в самом деле дурак.

— Кто тебе сказал, что обертка симпатичная? Так себе обертка. Не очень-то задавайся, — прохладные женские пальцы заскользили по лицу, очертили надбровные дуги, спустились по спинке носа, коснулись угла рта. — Под глазами мешки, на лбу морщина, характер вообще ужасный.

Довершил эти прекрасные слова поцелуй — не менее прекрасный. После которого Денис произнес, прижавшись своим лбом к ее:

— Олька, дай сигарету.

Когда испиваешь полную чашу, на ее дне можно обнаружить чудо.

* * *

— Я вас поняла, Виктор Иванович.

— И еще, — продолжал вещать Ларионов, — Ольга Геннадьевна, надеюсь, я не из тех работодателей, кто узнает новости последним?

Оля некоторое время помолчала, пытаясь понять, в какую сторону повернул разговор шеф, а потом все же осторожно начала прощупывать почву:

— Я вас не очень понимаю. Что касается моих частых отлучек в последнее время, то они связаны со здоровьем сына, я вам говорила — приходится возить его на массаж. Тем не менее это никак не сказывается на качестве работы и…

— Я не о том, — прервал ее Ларионов. — До меня дошли слухи, что вам предложили новое интересное место и конкретный проект.

Ах, вот оно в чем дело! Кто-то доложил о переговорах с «махаоном». Ну что же, встречались в людном месте, все могло быть. И она… не стала отрицать.

— Все так, Виктор Иванович, предложение поступило.

— И что же вы, Ольга Геннадьевна?

— Я ответила, что в настоящий момент у меня много текущих заказов, которые я обязана закончить, потому что слежу за своей репутацией.

Там молчали. Обдумывали услышанное. А потом проговорили:

— Правильно делаете, что следите. Раскрутка туристической базы — это долгосрочный проект, требующий много сил и времени… И я подумал, что он требует дополнительной оплаты.

Кажется, ей повышают зарплату. Вот не зря «махаоны» всегда были у Оли на особом счету. Они приносят удачу.

— Я готова к долгосрочному проекту.