Батя, Батюшко и Бэмби

— От всего вы его не убережете, пусть привыкает к самостоятельности, — Дэн хотел уже прервать поток самойловского красноречия, но тот решил завершить разговор первым: — Ну все, граждане родители, мне пора, Никита ждет вас завтра. Список разрешенных продуктов Денису Валентиновичу известен. Посещение — с одиннадцати.

Они еще какое-то время стояли молча, все так же обнявшись, провожая взглядом фигуру в зеленом хирургическом костюме и переваривая полученную информацию. Денис физически чувствовал, как Олино тело отпускает напряжение. Сейчас начнется обратная реакция нервной системы — торможение. Захочется есть и спать.

— Поедем ко мне.

Она подняла глаза и медленно кивнула. Все, уже началось. Сразу вдруг стала видна ее усталость, но Оля держалась.

— Сейчас, только Изольде Васильевне сообщу, а то она там переживает страшно.

Звонить пришлось не только Изольде Васильевне, но и Геннадию Игоревичу. Говорила Оля коротко и по сути, но все равно диалоги получались, по мнению Дениса, длинными. Ему хотелось отобрать у нее трубку и рявкнуть туда, чтобы отстали с расспросами до завтра, что она и так еле стоит на ногах и говорит с трудом. Еще минута переговоров — он бы так и сделал. Но Оля вовремя убрала телефон в сумочку и посмотрела на него измученными глазами.

— Коньяк будет?

— Будет что-то лучше коньяка.

Перед тем как они расселись каждый в свою машину, Денис еще раз обнял Олю и попросил на ухо:

— Будь внимательнее за рулем, пожалуйста.

* * *

До дома Дениса Оля добиралась долго. И дело не в том, что было много машин: послерабочие пробки уже давно рассосались, светофоры работали исправно, аварий не встречалось. Просто Оля ехала очень медленно, буквально заставляя себя следить за дорогой. В каком-то полусне. Точно бодрствовала двое суток. И курить уже не хотелось. Ехала и думала, что словно все это не с ней, а с кем-то другим. А она сейчас пьет чай у себя в квартире, и Никита никак не хочет идти спать, и придумывает двадцать отговорок, почему ему еще можно посидеть перед телевизором и досмотреть мультик. И в это самое время звонит Изольда Васильевна, чтобы сказать, что она забыла вынуть из морозилки говядину для завтрашнего супа. «Оленька, положи ее на верхнюю полку холодильника, чтобы я уже с утра смогла приготовить первое».

Такая обычная привычная и… счастливая жизнь. О том, что она счастливая, ты никогда не задумываешься, потому что устала, хочешь спать, а с утра прозвонит будильник, и все понесется снова по кругу. О том, что она счастливая, ты понимаешь, только когда рулишь вот так по уже ночному городу и осознаешь, что на самом деле твой дом пуст.

Оля не сказала по телефону ни Изольде, ни отцу, что ночевать будет в другом месте. Не хотела. И не надо им знать. Оля сама не понимала, правильно поступает или нет, особенно с учетом своего чувства вины перед сыном.

Никита в больнице, а она едет… к Денису. Наверное, это неправильно. И, наверное, именно потому, что это неправильно, она ничего не сказала ни отцу, ни Изольде. Просто терпеливо все объяснила обоим о состоянии ребенка, попросила папу не приезжать — остаться у себя и позвонить завтра утром. Завтра утром она встанет и все решит. Она привыкла все решать. И завтра решит: с питанием для Никиты, с папиным визитом, с секцией.

А сегодня сил делить поступки на правильные и неправильные уже не было. И в пустой дом тоже сил ехать не было.

С Денисом она тоже все решит потом. Он умный, он поймет. Они поговорят и снова очертят правила игры, чтобы, когда сын поправится, не случилось другого непоправимого — брошенного доверчивого ребенка.

Все-таки закурить.

Когда Оля вышла из машины, от нее пахло сигаретами. Денис стоял на улице. Ждал. И она ему была благодарна. Потому что снова почувствовала плечо. То самое мужское плечо, которое вдруг появилось в ее жизни. Которое ей придется скоро отпустить и вернуться к привычному существованию.

Ну почему все так сложно? Почему?!

А окончание этого долгого и трудного дня было неправдоподобно хорошим. Знакомая кухня, разогретое мясо, горячий чай с ложкой коньяка. И мужчина напротив. Мужчина, который снова не оставил ее одну. Даже блюдце пододвинул, которое обычно служило пепельницей.

Я запуталась, Денис. Совсем запуталась. Но спасибо тебе. — Спасибо, — проговорила вслух, поблагодарила за все сразу: и за доктора Самойлова, и за то, что приехал и вытерпел ее слезы, и подождал окончания операции, и привез к себе — не оставил в пустом доме.

Мужское плечо — это лучше коньяка, ты прав.

И лежать на нем — ни с чем не сравнимое чувство. Просто лежать. Ничего больше. Говорить не получалось, но, кажется, Денис и не ждал разговора. Оле почему-то казалось, что он тоже думал про Никиту. Они так и лежали вдвоем, молчали и думали про Никиту. А потом она заснула. Очень уютно было под теплым одеялом и на плече. Уже сквозь дрему Оля почувствовала его губы на своем виске. Неправильно чувствовать капельку счастья в такой день. Но она совсем запуталась с этими «правильно» и «неправильно». Завтра, все завтра…

* * *