Батя, Батюшко и Бэмби

Денис редко готовил завтрак на двоих. Старался избегать того, чтобы у него оставались на ночь, а если такое все же происходило, то завтрак в комплект услуг не входил. И сейчас Дэн постоянно поправлял себя: четыре яйца вместо привычных двух, и молока больше, и соли, и перца. Отработанный до автоматизма механизм приготовления холостяцкого омлета давал сбой. Но результат получился вполне пристойный, несмотря на то что в процессе пришлось отвлекаться еще и на обмен сообщениями с Самойловым. Отчет о состоянии Никиты поступил, когда не было еще и семи.

— Привет.

Дэн обернулся. Сонная лохматая Олька стояла в дверях кухни, привалившись к косяку плечом. На ней была выданная накануне его старая темно-голубая футболка, и она ей шла. И глаза синели ярко, и ноги просто бесконечные. Картина совершенная. Хоть дари Оле эту футболку. Или женщину у себя… оставляй.

— Завтрак через две минуты, чайник только что вскипел. Никита пришел в себя после наркоза, попил, помочился, пока не ел. Температуры нет, обезболивающее ему поставили.

Она молча прошла, бесшумно ступая своими босыми бесконечным ногами, обняла и положила голову на плечо.

— Спасибо.

В районе тимуса заныло что-то — больно и горячо. Омлет надо снимать с плиты и раскладывать по тарелкам. Но вместо этого он переложил лопатку в левую руку, а правой обнял в ответ.

— Как ты? — вопрос пришелся в висок. Одной левой орудовать неудобно, но как-то получается.

— Все хорошо, — его щеки коснулись мягкие губы. Это он молодец, что выбриться успел.

— Раз хорошо, давай завтракать. Не люблю каши, поэтому омлет.

Омлет разместился на двух тарелках, тарелки — на столе, туда же отправились две кружки горячего кофе. Денис — просто образец гостеприимства.

— Я тоже не люблю, — Оля взяла вилку. — Только Никите об этом не говори, ладно? Потому что я каждую неделю рассказываю о пользе каш, в основном овсяной.

— Ерунда эти ваши каши, — Денис последовал ее примеру. — А Никите сейчас нужен будет кальций, для сращения костей. Яйца, бутерброды с сыром и миндаль. И забудьте про овсянку.

Телефоны пиликнули одновременно. И владельцы телефонов одновременно проверили сообщения и улыбнулись одновременно. А потом переглянулись и не сговариваясь протянули друг другу каждый свой. На экране ее телефона значилось: «Привет, ты придешь ко мне сегодня?» А у него — «Ты не по рукам хирург, да?»

* * *

Оля заглянула на работу буквально на полчаса — проверить, как там дела, а после поехала в больницу. Никита был бледный и испуганный. Ей хотелось взять на руки своего ребенка и отвезти домой, положить в постель, укрыть одеялом, уверить, что все будет хорошо, и он обязательно выздоровеет, и больше ничего плохого с ним не случится.

— Все будет хорошо, ты обязательно выздоровеешь, — сказала, поправляя одеяло.

— Скоро?

— Скоро. Ты с ребятами познакомился уже?

В палате находилось еще три мальчика, двое из которых с переломами ног на вытяжке.

— Да. Вон тот у окна уже целый месяц лежит. Ему в футбол не скоро разрешат играть, — потом вдруг замолчал.

— Никита?

— Мам… а я-то теперь смогу? У меня и нога, и рука, — и в глазах страх.

— Сможешь, — уверила сына Оля. — Я поеду к тренеру и поговорю с ним.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Визит в футбольную секцию желаемого результата не дал.

Конечно, дети в красках рассказали родителям о происшествии, конечно, родители были возмущены поведением нового мальчика, случился конфликт, но… с ребенком провели воспитательную беседу и сняли с занятий на неделю «в отпуск».

Оле ясно дали понять: личное знакомство с мальчиком нежелательно. Зато она побеседовала с тренером, который пожал плечами и сказал, что случилась нештатная ситуация, всякое бывает. Оля ничего не понимала. Тренер был не похож на себя. Всегда уверенный в себе, разговаривающий четко и по существу, готовый разобрать любую ситуацию и поговорить с родителем, в этот раз он явно спешил закончить неудобный разговор, отделывался общими фразами, номер телефона родителей хулигана дать отказался. Единственное, что прозвучало искренне и по-настоящему, это вопросы о здоровье Никиты.

Всю дорогу до дома Оля снова себя корила: почему не прислушалась тогда к словам Изольды? Решила, что обычная ситуация среди мальчишек — «поссорились — подрались — помирились» и Никите надо учиться самостоятельно находить общий язык со сверстниками, учиться строить межличностные отношения. Взрослые своим вмешательством могут только все испортить.

Но как показало случившееся, не всегда. Если бы Оля вмешалась, Никита не упал бы с лестницы — она была в этом уверена.

Как почувствовать и угадать: куда надо вмешиваться, а куда нет? Если бы была известна точная формула… А ведь Изольда почувствовала, она предупредила. Оле было некогда. И вот от этого «некогда» становилось невыносимо, удушающе.

А предстояло еще позвонить маме — сказать о случившемся. При мысли об этом звонке внутри все неприятно стягивалось в узел.

Она набрала номер, не выходя из машины. Сидела в теплом салоне, смотрела через лобовое стекло на дверь подъезда. Лучше сразу отмучиться.