Батя, Батюшко и Бэмби

— Поработаем… это… в смысле — поработаем? Ну, вы меня понимаете? — залепетал Евгений Борисович. Слева раздался художественный свист — что-то смутно знакомое.

— В нужном нам смысле поработаем, — привычный доверительный тон давался сегодня плохо. Потому что Денис опознал мелодию: «Тореадор, смелее в бой». Малин чего-то просит, явно. Но сначала надо пациента отпустить. — И помните, голубчик: нетерпение — главный враг зачатия.

— Я понял, спасибо, Денис Валентинович, — кажется, Евгений Борисович не принял самодеятельность интерна на свой счет. — Но ведь стопроцентной гарантии нет?

— Зачем вам цифры? — медленно проговорил Дэн. — Давайте будем ориентироваться на слова. Да или нет? Вы на какое слово настроены?

Евгений Борисович привычным жестом сцепил пальцы в замок.

— Ну, вообще-то на «да». Но как-то не идет у меня все из памяти наш последний разговор. Разворошили вы, так сказать, рану на сердце с… с дочкой. Простите за личный вопрос, — Евгений Борисович покосился на Тосю, а тот ответил предельно открытым и демонстративно невинным взглядом. Задумал что-то, подлец. А Евгений Борисович между тем продолжил — едва слышным шепотом и почему-то отвернувшись: — У вас дети есть?

Умеете вы задавать вопросы, Евгений Борисович. Не в бровь, и даже не в глаз. А куда-то в район тимуса.

Услышь Денис этот вопрос от пациента в его первый визит, даже не задумался бы с ответом. Тут и думать, собственно, не о чем.

А теперь… Нету? А с кем в новогодние каникулы Денис смотрел кино под одним одеялом и на следующий день лепил снеговика? С кем переписывался в мессенджере, разделяя школьные неудачи и выслушивая мальчишечьи новости? Кому таскал с работы медицинский инвентарь? С кем ездил на пейнтбол? К кому помчался в больницу по первому сигналу? И ждал потом окончания операции, старательно запихивая поглубже неуместное волнение. Книгу Георгия Остера вчера кому покупал, в конце концов? И это не из категории детей друзей, к которым отношение совсем другое. У них есть свои отцы, а тут будто бы…

— Антона Евгеньевича считаем? — этим вопросом Денис резко прекратил хоровод собственных мыслей. Тоже мне, нашел время и место.

Пациент моргнул и непонимающе уставился на доктора. А потом заговорил неуверенно.

— Я… я просто к тому, что… — все-таки не пойми с чего вдруг покраснел, достал платок, промокнул лоб. Малин, зараза, снова закатил глаза. — Ну, я думал, что, если ничего не получится, буду налаживать отношения с тем ребенком, который уже есть. Правда, я пока не очень представляю, как с учетом всего сложившегося… Хотел посоветоваться, с чего начать… если у вас есть свой ребенок…

Вот таких советов у Дениса еще никто не спрашивал. Но с ответом он долго не раздумывал.

— Дети зачастую мудрее нас. Вообще, знаете, есть такая британская пословица: «Не воспитывайте детей, они все равно будут похожими на вас». Так что если я могу дать совет, то положитесь на голос крови, он вам подскажет и поможет.

Евгений Борисович, кажется, удовлетворился услышанным, закивал часто, засобирался на выход.

— Спасибо, доктор. Но я все же надеюсь на наше лечение.

То, что Малин встает, Денис почувствовал спиной. То, что это не к добру, понял ею же.

— Поздравляю вас, Евгений Борисович, вы наш тысячный вылеченный пациент, — зазвучал театрально жизнерадостный голос интерна. — А сегодня у нас акция: «Всем пациентам — подарок».

Денис медленно обернулся. В руках у Антона качался брелок — миниатюрная металлическая копия сверкающего на ярком январском солнце Николая. Пациент смотрел на презент совершенно круглыми глазами в прямоугольных очках.

— Держите, держите, это ваше! Повесите к ключам от машины, а чего стесняться? У него даже имя есть — там выгравировано.

Евгений Борисович никак не решался взять в руки презентуемое и надпись изучал, пока брелок находился на ладони Антона. Прочел почему-то по слогам:

— Тар-тюф?

— У нас тут месячник иностранной литературы, — самодовольно закивал Малин. — Лечим и просвещаем.

Дэн интерна выпорет. Потом. А сейчас надо спасать репутацию.

— Берите, это на счастье, — удалось изобразить благодушный дядюшкин тон. — У Антона Евгеньевича исключительно фертильная рука.

Евгений Борисович перевел ошалевший взгляд на Дениса, потом быстрым движением забрал брелок и спешно ретировался.

— Я так понимаю, лекции по деонтологии[33] ты прогуливал? — Денис говорил медленно и размеренно. Хотя в кои-то веки хотелось орать. Что ты творишь, балбес?! А я о тебе уже такое хорошее мнение составил, думал, повезло с интерном, а ты?! Не извлек урока из предыдущего эпизода? Золотистый стафилококк был цветочком, теперь тартюфная ягодка созрела?

— Был на всех, — довольная улыбка спешно покинула лицо Малина, но вины он явно пока не чувствовал. — Но он же врет вам, Денис Валентинович, неужели вы не чувствуете?

— Все врут. То, что мне нужно знать для его лечения, — полностью соответствует клинической картине. Остальное — субъективная отсебятина. Через неделю у тебя зачет по деонтологии. Сдавать будешь мне. Не сдашь — пойду к начмеду и откажусь от тебя.

Вслед за улыбкой лицо Антона оставил и румянец.

— Совсем?