Батор (СИ)

— По мелочи. Немногое, — повторил Волков, пряча руку обратно в карман.

Олег отвернулся, не желая продолжать разговор. Ольга Петровна в свою очередь ещё несколько минут осматривала его и не стала продолжать расспросы. Волков призадумался — что он и вправду смог сохранить? Одним словом — барахло. Несколько пар носков, часть из которых дырявая, другая — разная, нижнее бельё, парочка кофточек и маек. Даже свитера не было. Его Волков не стал вытаскивать, да и не успел бы. Тогда лишь за документы думал и куда более важные для него вещи.

Так, в некоторых, взятых с собой, он устроил пришивные тайнички, где и распихал то самое важное: утащенные деньги и одну сложенную вчетверо фотографию родных, давно погибших. Был у Олега и побольше тайник, но в городе. Туда он запрятал те вещи, какие не удалось унести, а теперь терзался — дождутся ли они его, будут ли найдены другими, ведь вряд ли в ближайшие дни, месяцы, может, и годы Олег выберется в Центр.

«Пустое», — коротко остановил он переживания и припомнил слова матери. Вместе с ними, сказанными в голове родным голосом, Олег отдал ситуацию с городским тайником на волю тех, кто влиял на неё. Чуть помогло, но не до конца.

Правда, совсем переживания переключились, когда оба остановились у дверей медицинского, как подсказала табличка, кабинета. Волков сдрейфовал — байки о таких заведениях, пускай и здесь пока оказался лишь кабинет, всегда ходили скверные, особенно о стоматологических. Язык будто специально прошёлся по выпавшему недавно клыку. Олег шмыгнул носом и уставился на Ольгу Петровну.

— Всего лишь осмотр. Короткий. Всё будет хорошо, — приободрила она его, улыбаясь по-прежнему странно.

— Я знаю, — упрямо парировал Олег. — Вот только… Ольга Петровна, — выдавил он из себя требуемый официоз. Обращение далось тяжелее и сказано было другим голосом, таким же странным и непонятным, и Олег рассудил, что поработает над собой, чтобы скорее адаптироваться к подобным обращениям.

Волков глянул на воспитательницу, которая повернула к нему голову больше.

— Да, Олег? — Голос потеплел.

— А название у вашего дома есть?

Ольга Петровна с ответом помедлила. Олег подумал было — что ж такого пугающего оказалось в его вопросе, что руки на папке так и обхватили её крепче? Впрочем, реакция не продлилась долго. Вскоре на тяжёлом вдохе воспитательница пригладила рукой волосы и произнесла:

— Радуга.

Тонкие пальцы костяшками постучали по двери кабинета, отчего металлический звук тяжело осел в пространстве, как и ответ воспитательницы в сознании Волкова.

«Радуга»

«Ра-а-адуга»

«Радуга!»

Пробуя слово на вкус, Олег застыл и мутно проследил за тем, как Ольга Петровна вошла в кабинет. Волков помрачнел, продолжая повторять про себя звучное название, всегда несущее буйство цветовой палитры и предполагавшее радость и яркость. Угрюмо он осмотрел коридор: ржавые половицы с торчащими серыми шляпками гвоздей, сине-белые стены с потолком и серость, какой всегда отличался и Питер, и его пригород. «Какая ж тут радуга?» — задался он вопросом. И тут взгляд упал на растения с жвачными листиками. «Впрочем, — рассудил Олег, — жвачки-то разноцветные».

И, услышав своё имя, зашёл в кабинет, где должен был пройти первую из бесчисленных пыток властных людей, и название этой — медицинский осмотр…

========== Маргарита Снегирёва ==========

Улицу и детский дом отличали житейские мелочи. К таким Олег отнёс необходимость подчиняться установленным правилам, то, что в детдоме всё-таки были бесплатная еда, которую не нужно было воровать, место для отдыха и досуга в виде пускай и ржавых турникетов и прочего, а также место для сна, которое не приходилось делить с тараканами из коммуналки и крысами с улицы,..

Но приходилось делить с такими, которые их напоминали. Вот, допустим, единственный рыжий сосед по комнате Сергей: пуганый, молчаливый, всегда в себе и своих бумажках, каждую из которых он бережно прятал или под матрасом, или под подушкой. Старался делать это, когда Олег «спит». В свою очередь приученный житьём на улице и «небезопасной» коммуналкой Волков спал чутко, оттого основательно засыпал тогда, когда на другой кровати Сергей угомонится.

Другие две койки в их комнате пустовали, а за неделю молчаливого сожительства ни один, ни другой соседи не горели желанием нарушать установленное молчание, ограничившись обменом имён. Олега это устроило, более того — к началу второй недели он начал сравнивать Сергея не с грызуном, а с птицей. Те также прятали любую мелочь, рассовывая их по деревянному дому-гнезду, да и засыпал Сергей только после того, как хилое одеяло и подушку обустраивал по манере «мягких баррикад».

…

Одним словом — чудик.

Но тихий, и на том «спасибо».

Сам же Олег считал, что устроился сносно, а к концу первой недели наблюдения за обстановкой установил то, что роднило и улицу, и детский дом — иерархия. Только в «Радуге» она была подобна матрёшке.