Батор (СИ)

Сергей совсем стих, стараясь не влезать в спор и отмечая для себя правдивость как в словах владелицы, так и владельца. Анонимность и предоставление свободы — неотъемлемая часть того, что составляет личное пространство человека, а значит сети должны их обеспечивать. Вместе с тем Разумовский припомнил последние выпуски новостей, где диктор повествовала, что последние теракты удалось предотвратить благодаря взаимодействию как раз с форумами и социальными сетями. И в итоге получалось… действительно, двояко.

— Скорее, — начала Людмила Прокопьевна, приковывая к себе внимание Сергея, — тут мы говорим о рамках свободы и умении людьми пользоваться ею. Наркоту продавать будут и без форумов, как и устраивать теракты. Это было и до них, только сейчас стало более… хм, мобильным.

Иван Владимирович вдохнул.

— Тут согласен, — проговорил он, выдыхая, и губы жены дрогнули в довольной улыбке. — Кто-то использует Сеть для знаний и нового, общения, а кто-то для своего противозаконного. Тогда учить людей нужно использованию свободы, хотя и так найдутся умники.

— Они всегда будут находиться, — дипломатично подвела к завершению микро-спора Людмила Прокопьевна, но окончательную точку в нём поставил Степаныч: кошак спрыгнул вниз, перебрался на колени владельца, где, потоптавшись, свернулся клубком. Жена, погладив кота, коснулась пальцами волос мужа, точнее проседи в центре, где волос не было, после потрепала оставшиеся «три пера».

Сергей от такого почти интимного жеста отвернулся, зато услышал, как Иван Владимирович хмыкнул довольно. Оба продолжили разговор чуть тише:

— Я оставила на плите суп. Не забудьте покушать, вернусь сегодня поздно.

— Чего так?

— Группу итальянцев поведу по центру, агентство хорошо заплатит.

— Будь осторожна. Я тогда на вечер что-то приготовлю… лапши там.

— О, нет, после итальянцев никакой лапши.

— Тогда картошку.

— И с зеленью.

— И с зеленью. Как ты любишь.

Сергей улыбнулся от столь тёплого семейного диалога — как бы Ивжелкины не ссорились насчёт свободы, всегда всё заканчивалось мирно, да и в семье у них царило такое, во что Разумовский, казалось, после токсичной среды батора никогда не поверит. Но вот они: владеющие компьютерным клубом, абсолютно разные люди, оба программисты, только Людмила Прокопьевна благодаря своим знаниям и харизме ещё и превосходный экскурсовод. Сергею думалось, что если вдруг у них будут дети, те получат только самое лучшее…

— И Сергей…

Разумовский растерялся, не сразу сообразив, что к нему обращались. Голос был женским.

— Да, Людмила Прокопьевна? — Он глянул на неё в непонимании.

— Иди суп поешь, прежде чем на акцию свою пойдёшь. Если острый сильно, сметану в холодильнике найдёшь.

Людмила Прокопьевна руки с головы мужа убрала, только поглаживала теперь его по плечу, а Сергей так совсем от заботы красным стал — за эти полгода он так и не привык к подобному отношению владельцев.

— Хорошо, Людмила Прокопьевна. Спасибо. — Он отпрянул от стойки и, сверившись со временем на мессере, кивнул — хватит и на поесть, и на одно дело, и добраться до Владимирской.

— И чтобы завтра с утра был, — дополнил Иван Владимирович, который не особо-то одобрил поход Сергея, но жена настояла, что это нужное гражданское дело, чуть ли не долг, там и отпустили работничка.

— Конечно, — заверил его Разумовский.

Отойдя чуть вбок, он отодвинул занавеску подсобно-отдыхательной и услышал вслед:

— Суп по мексиканскому рецепту сделала?

— Конечно, ещё добавила аджику твоей матушки.

— Острота, которой позавидуют даже в Мексике.

Обернувшись, Сергей увидел, как Иван Владимирович перехватил руку своей жены и на прощание поцеловал её ладонь, затем Разумовский осмотрел клуб и улыбнулся — пока детьми для четы Ивжелкиных было собственное дело и каждый работник, кто помогал им в содержании места.

========== Помощь ==========

В Баторе никто никогда не заикался о том, что такое «психологическая» помощь. Говорили только о психиатрии, вернее ей угрожали воспитанникам, проявляющим слишком бурные эмоции, и таким, с которыми не могли справиться воспитатели. Оговорочка: братвы, какая не покушалась на воспитателей, это не касалось. И касалось тех, кто доставал шнурей, не желавших возиться с детьми и как-то с ними справляться.

Сергей никогда не видел воспитанников, отправленных в психиатричку, но Марго видела и говорила об этом неохотно либо коротким «лучше не попадать», по той же причине на плаксивые эмоции она была не способна. Так мифы и легенды вокруг «белого заведения» плодились, тревожность Сергея множилась и именно по её причине он когда-то вышел на первую психолога.

Успокаивал себя Разумовский тем, что она — психолог, а не психотерапевт, не собиралась засовывать его в дурку и вешать смирительную рубаху. Да и в какой-то момент вести битву в одиночку Сергей более не мог: наступил он тогда, когда всю ночь провёл вынужденный заставлять себя не спать — стоило сомкнуть глаза, как из мрака на него сначала смотрели пылающие рыжие глаза, после раздавался вороний крик и хлопанье крыльев с лязгом о металлическую клетку.