Батор (СИ)

— В какой-то момент времени с вами произошла ситуация, которая поставила блок на психике и событиях. Скорее вы не помните её, но может помнить ваше тело и сознание — это может быть ситуация и событие, в момент наступления которых вы приобрели опыт и знания — такие, какие зафиксировались в памяти как единственный шаблон поведения.

— То есть… — прервал её Сергей и замолчал. Специалист не продолжила, тогда воспитанник принял это за невысказанное предложение закончить мысль, — если совпадут условия того события, из-за какого появился блок, велик риск появления и повторения той реакции.

— Всё верно, — Алевтина Валентиновна кивнула. — Потому важность преодоления такого блока и зажима кроется не столько в ликвидации тревожности, какая появилась как побочное следствие того критического эпизода, сколько в необходимости исправить заложенный шаблон и обрести способность к самоконтролю над идентичными ситуациями в будущем. И, как следствие, приобретение опыта и сильной воли. Ведь доподлинно, — она села удобнее, — мы не можем быть уверены, какая реакция организма была выбрана ведущей. Мотивами действия могло выступить разное. Кто-то мог выбрать стратегию бегства, а кто-то обратной реакции — это не станет известным до тех пор, пока организм не предоставит возможность справиться с блоком, либо…

— Пока не произойдут идентичные события, — выдохнул Сергей. — Я понял, благодарю.

Разумовский замолчал. Он упёр взгляд в руки, но на этот раз не чувствовал себя неуютно и уязвлённо, наоборот — с осознанием причины и следствий, к которым подвела его специалист — сознание будто прояснилось. Он начал понимал важность разрешения того, что копилось ни один год у него внутри, вот только подступиться к тому тёмному всё ещё было страшно. «Однако надо», — осёк Сергей себя, ощущая, как на слово «надо» тревожность всколыхнулась — будто по ней пробежалась волна несогласия и шипения.

— Так скажите мне Сергей, — тише обычного заговорила Алевтина Валентиновна, резонируя с внутренним шёпотом разума, — что вы чувствуете, когда думаете о своей тревожности, какая мешает вам спать?

Сергей сделал вдох и прикрыл глаза — обретённая расслабленность и уверенность по капле покидали его, но он предпринял попытку разобраться, оттого копнул в себя и затих окончательно.

Внутреннее откликнулось на действия и сосредоточенность паникой и недоверием. Они напомнили Разумовскую тонкую корочку или верх айсберга, за которым крылось что-то куда более важное, не паническое и тёмное. Темноты было много, она по-прежнему обступала всё, до чего была способна дотянуться и пыталась утянуть следом — растворить и подчинить себе.

— Страшно и темно, — выдохнул он тише, сгорбившись. — Ещё страшно. Этот страх всегда.

— Хорошо, Сергей, что ещё? — тёплый голос психолога постепенно уходил на задворки сознания и слышался приглушённым, как если бы Сергей надел тёплые наушники и пытался кого-то услышать сквозь них.

Море тревожности всколыхнулось и расступилось, тогда отовсюду пока тихие начали доноситься голоса — птичий и людской, постоянно спорившие и не находившие единой истины. Сергей представил, будто пытался рыскать в той тьме, какая не отвечала. Обычно падкая на объяснения и образы она встретила вязким полотном, заглушающим звуки, образы и запахи.

Разумовский принял это за добрый знак, если таковым можно было считать отсутствие жёлтых глаз, преследующих постоянно, потому он продолжал в тишине копаться в себе и вспоминать, расплетая тот клубок из тревожности.

Наверху лежали свежие воспоминания — о споре с Марго, словах Олега о терпении и нерешённая загадка поведения и реакции подруги, а также не улеглась ещё тёплая, но такая наивная мечта о собственной социальной сети, свободной от предрассудков и стереотипов — такая, какая бы отразила свободный и красочный дух каждого человека в его многообразии и колорите. Ведь мир и люди в нём разные, а значит и социальная сеть должна была быть подстать внутреннему миру и возможностям.

Чуть дальше крылись образы школы и батора: разговоры с Олегом по ночам, когда не было ещё соседей; разговоры всех троих в китризке; игры и делание домашних заданий; приключения и решения, какие порой принимались детьми в сложных проблемах. Одним словом — Вместе. От самого первого знакомства до последнего (и не окончательного путешествия).

И каждому противостояла тревожность, словно желала сломать до основания всё, что наполняло теплотой и уютом. Будто из мести и обиды подкидывала мрачные и полные боли воспоминания об иерархии батора, о бесчинствах в городе и пригороде, о неудачах и потрясениях.

Своей только ли?..

Или чужой?

— Боль, — не выдержав, прошептал Сергей. — Иногда она снова пожирает и накатывает, словно не моя. — Он вдохнул и тут же оправился:

— Хотя, как это может быть не моим?..

Психолог что-то сказала, Разумовский не расслышал, в какой-то момент он и вовсе поймал себя на том, будто в поисках забыл имя и отчество специалиста. А может, и не было никакого специалиста?

Не важно.