Батор (СИ)

Кто-то скребся по полу, обходил во мраке и постоянно кричал и кричал — не то человеческим, не то птичьим голосами.

Кому-то было больно.

Одиноко.

И страшно.

А из-за этого веяло злостью. И так по кругу.

Эти ощущения Сергей чувствовал, как свои. Они пытались утянуть его на дно, опустившись на которое он знал, что, быть может, у него не хватит сил подняться. Потому он пытался сражаться, пока на то были силы. Тогда под утро стало только хуже: видения из сознания перешли в комнату батора, где ожили тени комнаты, звуки её и даже запахи.

Пахло гарью и пеплом.

И словно не было лежащего на противоположной кровати Олега и на других — Миши и Гарика, с которыми они как год делили общую комнату. Оставалась лишь тьма, где неизменно горели и вспыхивали жуткие, полные хаоса и боли, глаза.

После той ночи Сергей решил действовать и разобраться пока сам. Так в его жизни появились сеансы с Алевтиной Валентиновной. Познакомились они случайно: женщина, как и другие приходящие специалисты, попросила разрешения оставить несколько визиток на стойке у них в клубе. На ней всегда лежало много разномастного барахла: то устаревшие листовки с баров на скидки, то рекламки музеев, магазинов одежды и прочих магазинов, а белые помятые визитки психолога лишними не стали, и Сергей, долго думая, всё-таки взял одну.

Окончательно на первый сеанс он решился не сразу, а тогда, когда у них в пригороде Разумовский не отыскал ни одного штатного специалиста и закончились объявления. Многие остальные психологи по ним требовали явку родителей либо уполномоченных по праву опеки, отказывались проводить сеансы в полной анонимности… Словом, та ещё задачка найти хоть одного подходящего хотя бы по правилам анонимности для выходца из детдома, и визитка Алевтины Валентиновны стала почти спасительной.

Вот только сеансы с ней пока не сказать, что помогали — тревожность продолжала есть изнутри.

Сергей старался не смотреть на относительно молодую женщину, сидевшую по другую сторону от стола. Взгляд он прятал не то в руки, не то осматривал небольшой скромный кабинет Алевтины Валентиновны, где по стене позади придавливали закованные в рамки сертификаты, а на противоположной высились шкафы со специализированной литературой. Пахло тут также: старостью, листами и книгами, редко — чаем, когда психолог предлагала. Предложила и сегодня, но Разумовский отказался. Потому на столе перед ним стояла вода в старом фарфоровом стакане. К ней он пока не притронулся.

Воспитаннику в принципе за около пяти сеансов так и не удалось заставить себя расслабиться и попытаться почувствовать себя готовым рассказать всё и говорить открыто — хотя бы не о кошмарах, а о постоянных страхах внутри, напряжении. За это он чувствовал вину, какая ещё сильнее расшатывала бушующую внутри тревожность. Получался и правда замкнутый круг.

— Простите, — пробормотал Сергей, прикрывая глаза. — Я не уверен, что и сегодня смогу ответить.

— Всё в порядке, — тут же мягко и тягуче отозвалась Алевтина Валентиновна, и ядовитое подсознание упрекнуло, что вот в порядке как раз ничего и не было. Психолог мысли к счастью пока не читала, потому продолжала говорить спокойно, практически не настаивая на разговоре и на инициативе пришедшего за помощью:

— Это всегда непросто, говорить о том, что тревожит, потому я понимаю вас и буду ждать столько, сколько потребуется.

Сергей дёрнул уголком губ — «столько, сколько у него хватит денег с зарплаты администратора». А Разумовский тратил почти всю её, говоря Вместе, что продолжает работать в «Спутнике» за знания. Необходимость врать близким вновь подлила масла в тревожность, и Сергей, мельком глянув на психолога, которая ответила ему на внимание лёгкой улыбкой, отвернул голову на рабочий стол, установленный у зашторенного полупрозрачного окна. Взгляд медленно скользнул по всяким вещам на нём: стопке листов, подставке под ручки, сложенным чуть сбоку книгам, все как один отбрасывающим к какой-либо теме по психологии. Сергей уже понял, что Алевтина Валентиновна много читала специализированной литературы, и осознание этого повышало уровень доверия к ней, вот только язык не развязывало.

Стоял какой-то блок.

Внимание Разумовского привлекла висящая на лампе подвеска в виде ворона, раскрывшего крылья, но долго смотреть на него он не смог — припомнился кошмар, тогда Сергей посмотрел на стоявшую боком рамку. Изображённая на ней более молодая Алевтина Валентиновна держала в руках диплом, а рядом с ней возвышался мужчина, очевидно какой из университета. И если психолог улыбалась — счастливо и тепло —, то незнакомец отличился угрюмостью, от которой захотелось отвернуться и забыть.

— Это Вениамин Самуилович, — вот теперь точно Сергей отвернулся, — один из преподавателей на факультете психологии.

— Простите, — пробормотал Разумовский, крепче сжав руки.

— Всё в порядке. Если позволите, я могу рассказать больше.