Батурино – гнездо родное

Архимандрит Иона получил новое назначение. Он отправлялся в Малороссию, в город Екатеринослав, стоящий на Днепре, чтобы приступить к обязанностям ректора Екатеринославской семинарии. Отец Иона решает забрать с собой в этот южный город родного племянника Андрея, чтобы он здесь, под его родственным надзором, закончил семинарское обучение.

Итак, предложение о поездке в Екатеринослав сделано, согласие получено. Дело о переводе семинариста Капустина в Екатеринослав улажено. В августе 1836 года Андрей приезжает в Батурино, живет в селе несколько дней, гуляет по окрестностям, слушает в бору шум сосен, на берегу Солодянки провожает взглядом неспешное течение речных вод, кушает супы и каши, приготовленные матушкой Марией, заходит в церковную ограду, поднимая голову, смотрит на возводимую колокольню, входит в придельный каменный Казанский храм, крестится, прикладывается к святым иконам. Все здесь для него знакомое, родное, близкое, незабываемое. И на кладбище могилки прадеда Василия, прабабушки, братьев и сестер… О, это таинство смерти! Оно волнует и страшит его. Дьявол приступает и крадет веру в жизнь вечную. Неужели остается только вечный тлен и вечное небытие?..

Эти мысли волновали в свое время и, пожалуй, до самой смерти, писателя Федора Михайловича Достоевского. Федор Михайлович в своих романах «Преступление и наказание», «Бесы», «Идиот», «Братья Карамазовы», в «Дневнике писателя», боролся со своим неверием, представлял свои «про» и «контра», доказывал сам себе и другим, что Бог есть, что Господь, не смотря на все житейские ужасы, благ, потому что, если Бога нет, то все позволено, что человек становится человекобогом, он может проявить своеволие, вплоть до самоубийства. Но Бог есть. Господь благ. Сердце человеческое становится местом битвы – дьявол с Богом борется, старается доказать, что Господа нет, а есть только он – сатана и требует от человека поклонение ему, сатане, как Богу. Подобную борьбу испытывал Нифонт Кипрский. И не в сердце, а наяву.

Прощание, в который раз, с родными закончено. Благословение отца Иоанна и матушки Марии на жизнь добродетельную получено. Екатеринослав – это не Далматов и не Пермь. Когда-то из него приедешь домой, в Батурино? Матушка Мария смотрит на Андрея с любовью. Она будет молиться за него в разлуке, желать от всего материнского сердца благ и просить Господа, Богородицу, чтобы Они хранили Андрюшу в далеком Екатеринославе. Она будет молиться о нем также, как молится и о Платоне, живущем в Москве, и о других детках, пребывающих рядом с ней… О, материнское сердце! О, материнская любовь!..

Сопровождаемый архимандритом Ионой, Андрей Капустин выезжает в Екатеринослав 23-го августа 1836 года. Начинается его жизнь в южных губерниях России.

Три года Андрей Иванович Капустин прожил в городе Екатеринославе, в доме семинарского ректора, своего родного дяди архимандрита Ионы.

Юг оказывал благоприятное влияние на Андрея. Он оттаивает душой и сердцем. Новый мир окружает его. Он ходит по городским улицам, видит малороссов-украинцев, носивших широкие шаровары, рубашки с нарядной вышивкой, сапоги, длинные усы и чубы-хохлы. Видит девушек в нарядных одеждах, у которых косы заплетены на особый манер и уложены на головах, словно венцы. Он слышит украинскую «мову» – разговорный певучий язык малороссов, в чем-то похожий, но больше отличный от великорусского.

Видел Андрей на окраинах Екатеринослава простой, совсем деревенский быт украинцев-малороссов. Хаты-мазанки, вишневые сады, вареники с вишнями и творогом, обозы, влекомые круторогими волами, везущими скрипучие телеги-арбы. Усатые, чубатые хохлы, сидя на передках, правили своими повозками, невозмутимо смотрели по сторонам, покрикивали на волов:

– Цоб, цобэ, лысый! Якой ты чудила…

Здесь, на одном из шумных торгов, Андрей с удивлением увидел «Часослов» – старенький, растрепанный. Он лежал на лотке торговца, среди других товаров. Андрей взял книгу в руки, перелистал – написано на греческом языке. Он уже хорошо разумел, понимал его, читал и мог общаться. Спросил продавца о цене. Она оказалась небольшой. И Андрей купил эту книгу… Он берег её всю жизнь, возил везде с собой.

Учился Андрей Капустин в Екатеринославской семинарии успешно. В прошлом остались годы первых его шагов на учебном поприще. Его неуспехи. Он мужал, набирался опыта. Набирался знаний. Учиться ему нравилось. Как же? Что плохого в том, чтобы узнать что-то новое, интересное, полезное для души? Ничего. Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов прочитывали и узнавали о многом и брали отовсюду что-то душеполезное.

Дисциплина в Екатеринославе была помягче Далматовского училища и Пермской семинарии. Здесь за незнание и проступки не секли розгами, не давали ученикам отведать «березовой каши». Хотя на колени ставили. Не на горох, конечно. Но ставили. Поэтому, чувствуя попустительство начальства, семинаристы выпивали водочку, покуривали табачок, поигрывали в карты, не считая это грехом. А зря! Бес оставался бесом. И грех оставался грехом.