Базар житейской суеты. Часть 1

Посл мелкихъ и незначительныхъ статей, напечатанныхъ въ газет отчима, г. Теккерей отправилъ въ Frazer's Magazine небольшой романъ подъ оригинальнымъ заглавіемъ: «Papers by Mr. Yelowplush». Затмъ онъ написалъ нсколько критическихъ статей для газеты «Times,» и чрезъ нсколько времени помстилъ въ Frazer's Magazine сатирическую повсть «Catharine», направленную противъ ложной и лицемрной филантропіи, распространившейся въ ту лору въ Англіи. Лондонская публика сочла это пустымъ фарсомъ, и не обратила никакого вниманія на молодаго писателя. Въ это время семейное несчастье постигло г. Теккерея: онъ похалъ въ Ирландію, и потерялъ на дорог свою жену, которая сошла съ ума. Наступила для него опять тяжелая пора, и только великодушіе журналиста; издателя Frazer's Magazine, съ которымъ онъ поссорился, выручило его изъ затруднительнаго положенія. Журналистъ открылъ ему свой кошелекъ, и вмст съ тмъ возможность продолжать литературные труды. Скоро г. Теккерей сдлался усерднымъ сотрудникомъ журнала «Punch» гд между прочимъ помстилъ онъ прекрасную повсть. «The History of Samuel Titmarsh and the great hoggarti diamond». Здсь подъ именемъ Титмарша обрисовалъ онъ отчасти свои собственныя похожденія. Въ этомъ же журнал помщены одна за другою: «Irish sketchbook», «Book of Snobs» и «James's Diary». Въ 1845 году, по возвращеніи изъ путешествія на Востокъ и въ Италію, онъ, подъ именемъ Титзнарша издалъ комическій дневникъ: «Notes of Journey from Rornhill to Cairo», гд осмялъ своихъ собратовъ-туристовъ, наполнявшихъ путевыя записки высокопарными картинами. Лондонская публика опять довольно холодно приняла эту остроумную пародію, и, повидимому, не замчала таланта въ своемъ сатирик. Г. Теккерей, чуждый всякаго притязанія на философскій тонъ, выдавалъ себя за добраго малаго, за веселаго повсу, какимъ его и считали — ни больше, ни меньше.

Наконецъ въ 1847 году произошелъ ршительный кризисъ въ литературной судьб англійскаго сатирика. Въ это время; какъ извстно нашимъ читателямъ, издавался въ Лондон небольшими ливрезонами великолпный романъ Диккенса: «Домби и Сынъ»; и въ это же время мистеръ Теккерей точно такими же ливрезонами печаталъ свой новый романъ: «Vanity Fair» — «Базаръ Житейской Суеты». Вниманіе публики въ одинаковой степени заинтересовалось этими двумя произведеніями, и тогда только англійская критика оцнила достойнымъ образомъ своего новаго романиста. Немногія изъ произведеній современной литературы пользуются въ Англіи такою народностію, какъ «Базаръ Житейской Суеты»: его читаютъ и перечитываютъ во всхъ сословіяхъ, потому-что романъ этотъ, по своему образу изложенія равно интересенъ и доступенъ для всхъ классовъ общества. Печатая предисловіе ко второму изданію Базара, авторъ, называя себя режиссеромъ театра, имлъ полное право благодарить англійскую публику за то горячее участіе, съ какимъ они встртили это замчательное произведеніе, равное, по своимъ достоинствамъ, лучшимъ романамъ Вальтеръ-Скотта. Предлагая этотъ романъ вниманію русской образованной публики, «Галлерея» надется въ непродолжительномъ времени познакомить своихъ читателей съ двумя послдними произведеніями Теккерея: «Пенденнисъ» и «Исторія Генриха Эсмонда.»

Предисловіе Автора

Занавсъ поднимается — просимъ покорнйше!

Когда режиссеръ кукольной комедіи сидитъ передъ занавсомъ на подмосткахъ, чувство глубокой печали овладваетъ его душою при взгляд на обширную площадь Базара. Чего тутъ нтъ? Человчество стъ и пьетъ напропалую; плачетъ и смется, куритъ, надуваетъ, пляшетъ, прыгаетъ и гудитъ на скрипк. Забіяки даютъ подзатыльники другъ другу, площадные франты заглядываютъ подъ шляпки женщинъ, мошенники вытаскиваютъ платки, шарлатаны ревутъ передъ своими балаганами, ротози глядятъ на мишурныхъ плясуновъ и размалеванныхъ паяцовъ, между-тмъ какъ промышленники чужой собственностью практикуются подъ открытымъ небомъ около джентльменскихъ кармановъ и дамскихъ ридикюлей. Вотъ вамъ истинный Базаръ Житейской Суеты, — мсто, конечно, не слишкомъ веселое; хотя шумное и разгульное. Взгляните на лица всхъ этихъ паяцовъ и актеровъ, когда они удаляются со сцены: омка Дуракъ смываетъ румяны съ своего лица и садится за столъ въ обществ своей жены и маленькаго пузыря, Ваньки Пуддинга. Но вотъ занавсъ поднимается: омка бросилъ ложку, перекувыркнулся и закричалъ:

— Эй, почтеннйшая публика! Каково живешь-поживаешь?