Базар житейской суеты. Часть 3

Но каковы бы ни были взаимныя отношенія членовъ знаменитой фамиліи, вс они были согласны въ одномъ — въ единодушной любви къ миссъ Кроли, и обожаемая старушка безпрестанно получала вещественные знаки привязанности отъ свомхъ племянниковъ и племянницъ. Такъ мистриссъ Бьютъ препровождала къ ней пулярдокъ и нкоторые весьма замчательные специменты цвтной капусты, со включеніемъ хорошенькаго кошелька или булавочной подушечки отъ имени прелестныхъ дочекъ, которыя также, съ своей стороны, сгарали желаніемъ пріобрсть для себя хотя маленькій уголокъ въ памяти милой тетушки. Мистеръ Питтъ посылалъ ей корзины съ персиками, виноградомъ и дичью. Соутамптонскій дилижансъ каждонедльно отвозилъ въ Брайтонъ вс эти подарки, служившіе выраженіемъ родственной любви, и туда же, повременамъ, въ этомъ экипаж, здилъ самъ мистеръ Питтъ, усердный методистъ и краснорчивый ораторъ. Поведеніе отца заставляло его довольно часто отлучаться изъ «Королевиной усадьбы», и, сверхъ-того, былъ для него въ Брайтон особый предметъ, требовавшій его личнаго присутствія. Мы уже имли случай намекнуть въ этой исторіи объ отношеніяхъ мистера Питта къ леди Дженни Шипкенсъ, которая теперь вмст съ матерью и сестрами проживала въ Брайтон съ гигіеническою цлью. Матушку леди Дженни, графиню Саутдаунъ, женщину съ характеромъ ршительнымъ и твердымъ, зналъ въ ту пору весь методистскій міръ.

Объ этой благородной фамиліи мы тоже обязаны сказать нсколько словъ, такъ-какъ она скоро будетъ скрплена тснйшими узами съ домомъ Кроли. Представитель ея, Клементъ Вилльямъ Саутдаунъ, вступилъ въ парламентъ подъ покровительствомъ мистера Уильберфорса, и тамъ нсколько времени считали его весьма степеннымъ молодымъ человкомъ, вполн оправдавшимъ рекомендацію своего политическаго патрона. Больше о немъ нечего и говорить. Но словами невозможно изобразить чувствованій превосходной матери, когда она, вскор посл смерти своего супруга, узнала съ сокрушеніемъ сердечнымъ, что сынъ ея сдлался членомъ многихъ свтскихъ клубовъ и проигрывалъ большіе куши въ «Кокосовомъ Дерев«, что онъ уже усплъ надавать множество векселей, проматывая отцовское наслдство, что онъ покровительствовалъ скачкамъ, держалъ съумасбродные заклады, здилъ безпрестанно въ оперный театръ, и, вообще, проводилъ время въ обществ холостяковъ, не отличавшихся строгими правилами жизни. Его имя произносилось не иначе, какъ съ воздыханіями въ фамильномъ кругу вдовствующей леди Саутдаунъ.

Леди Эмилія, старшая сестрица этого джентльмена, прославилась въ методистскомъ мір нсколькими восхитительными трактатами эстетически-умозрительно-практически-элегическаго содержанія, обращеннаго преимущественно къ филантропическимъ цлямъ. Какъ два зрлая и даже перезрлая, она имла весьма слабую идею о супружеской жизни, и сердце ея стремилось къ предметамъ отвлеченнымъ. Съ нкотораго времени она вела постоянпую корреспонденцію съ ост-индскими философами, и носился слухъ, будто леди Эмилія питала тайное расположеніе къ достопочтенному Мельхиседеку Горнблауэру, который позволилъ себя татуировать на Зеландскихъ островахъ.

Что касается до леди Дженни, къ которой, какъ мы сказали, мистеръ Питтъ Кроли чувсгвовалъ сердечное влеченіе, она была робка, кротка, стыдлива, молчалива и въ высшей степеми мягкосердечна. Нердко она проливала слезы о своемъ брат, хотя былъ онъ пропащій человкъ, и со стыдомъ приздавалась, что еще любитъ его до сихъ поръ. Повременамъ она посылала къ нему письма, и сама тайкомъ относила ихъ на почту. Единственный страшный секретъ, тяготвшій надъ ея жизнью, состоялъ въ томъ, что однажды, въ лунную ночь, леди Дженни и старая ключница отправились на тайный визитъ въ холостую квартиру лорда Саутдауна, и застали его — о, неисправимый и жалкій повса! — среди комнаты съ сигарою во рту и съ бутылкою кюрасо, стоявшей передъ нимъ на стол. Она почитала свою старшую сестру, благоговла передъ матерью, и считала мистера Кроли совершегнйшимъ и достойнйшимъ изъ всхъ мужчинъ, посл, однакожь, своего брата, лорда Саутдауна, этого падшаго Люцифера. Зато мать и сестра, принадлежавшія къ разряду женщинъ высокаго полета, длали для скромной двицы всякія уступки, и вообще смотрли на нее съ тмъ покровительственнымъ великодушіемъ, которое обыкновенно мы любимъ оказывать существамъ низшаго разряда. Добрая мама заказывала для нея платья, покупала ей книги, ленты, шляпки, и выкраивала для ея миньятюрной голозы представленія, идеи и сужденія, сообразныя съ ея возрастомъ, поломъ и обстоятельствами жизни. Смотря по тому, какъ желала и приказывала леди Саутдаунъ, Дженни здила верхомъ на своей маленькой лошадк, играла на фортепьяно, рисовала, или пользовалась какимъ-нибудь другимъ медикаментомъ, который долженъ былъ содйствовать къ развитію въ ней физическихъ и душевныхъ совершенствъ. Вдовствующая леди заставляла свою дочку ходить въ панталончикахъ и съ передникомъ до тхъ поръ, пока ей не стукнуло двадцать-шесть лтъ. По поводу перваго своего представленія въ Букингем, леди Дженни получила разъ навсегда приказаніе освободиться отъ этихъ орнаментовъ.