Базар житейской суеты. Часть 3

Такимъ-образомъ въ длинные осенніе вечера (когда Ребекка торжествовала свои побды въ веселомъ Париж, а мистриссъ Эмми, — убитая душевной скорбью Эмми… ахъ! гд-то она теперь?) леди Дженни сидла въ гостиной миссъ Кроли, и окруженная поэтическими сумерками, пла для нея свой простенькія псни и гимны, между-тмъ какъ солнце закатывалось, и море выбрасывало на беретъ свои ревущія волны. Старая двственница, дремавшая въ своихъ креслахъ, просыпалась съ прекращеніемъ мелодическихъ звуковъ и просила свою гостью продолжать безъ перерыва. Чтожь касается до сантиментальной Бриггсъ, проливавшей радостныя слезы въ ту пору, когда она сидла за иголкой, и смотрла въ окно на ревущій океанъ и на звздное небо, гд вращались, въ своемъ торжественномъ величіи грандіозные міры… да что тутъ толковать? кто въ состояніи изобразить, опредлить или измрить душевную усладу и чувствительность миссъ Бриггсъ?

Питтъ между-тмъ, съ политическимъ памфлетомъ въ рукахъ и съ диссертаціей о Хлбныхъ Законахъ, наслаждался въ столовой тмъ пріятнымъ отдохновеніемъ, которое въ равной степени приличествуетъ посл обда веякому смертному, будь его натура романтическая, или даже совершенно неромантическая. Онъ потягивалъ мадеру, и строилъ въ воздух грандіозные замки, считая себя геніемъ первостатейнымъ. Ему казалось, что онъ влюбленъ теперь въ свою невсту въ тысячу разъ боле, чмъ когда-либо впродолженіе этихъ семи лтъ, считая съ того дня, когда впервые началась эта нжная связь, скрпляемая постепенно, съ приличною медленностію и дипломатическою предусмотрительностію. Сндаемый пылкой страстью, онъ сидлъ, мечталъ, дремалъ и спалъ — сладко спалъ. Когда наступалъ часъ пить кофе, Баульсъ шумно входвлъ въ комнату съ чашкой для мистера Питта, сквайра; продолжавшаго дятельно заниматься своимъ политическимъ памфлетомъ.

— Мн бы хотлось, мой милый, поиграть съ кмъ-нибудь въ пикетъ, сказала миссъ Кроли однажды вечеромъ, когда этотъ заслуженный каммердинеръ явился въ гостиную съ подносомъ и свчами, — бдняжка Бржггсъ играетъ не лучше какой-нибудь совы — такъ она глупа.

Должно замтить, что старая двственница пользовалась всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобъ побранить свою кампаньйонку въ присутствіи прислуги.

— Посл пикета я всегда сплю гораздо спокойне, заключила миссъ Кроли.

При этомъ леди Дженни раскраснлась до крайней верхушки своихъ ушей и до послдней оконечности своихъ миньятюрныхъ пальцевъ. Когда Баульсъ оставилъ комнату, и затворилъ за собою дверь, молодая двушка сказала:

— Миссъ Кроли, я умю играть въ пикетъ… немножко. Папенька бывало игрывалъ со мною.

— Поцалуйте меня, мой ангелъ, сейчасъ-же поцалуйте, съ восторгомъ вскричала обрадованная старуха.

И въ этомъ живописномъ занятіи съ миссъ Кроли, мистеръ Питтъ засталъ свою невсту, когда воротился изъ столовой съ своимъ политическимъ памфлетомъ. Какъ она краснла и стыдилась весь этотъ вечеръ, бдная леди Дженни!

Читатель ошибется, если подумаетъ, что хитрые зати мистера Питта Кроли ускользнули отъ вниманія его возлюбленной родни въ пасторат на «Королевиной усадьб«. Гемпширъ и Суссексъ лежатъ весьма далеко одинъ отъ другаго, и однакожь въ Суссекскомъ графств было у мистриссъ Бьютъ множество друзей, которые извщали ее обо всемъ — даже боле нежели обо всемъ — что происходило въ брайтонскомъ дом миссъ Матильды Кроли. Питтъ здилъ туда чаще и чаще. По цлымъ мсяцамъ онъ не заглядывалъ въ свой фамильный замокъ, гд несчастный отецъ пировалъ безпросыпу въ обществ безпутной семьи буфетчика Горрокса. Успхъ мистера Питта озлоблялъ и огорчалъ какъ нельзя больше пасторскую семью, и особенно мистриссъ Бьютъ, понявшую теверъ, въ чемъ состояла неисправимая опрометчивость ея поступковъ. Зачмъ она такъ часто оскорбляла компаньйонку Бриггсъ, и вела себя такъ гордо въ отношеніи къ Баульсу и Фиркинъ? Вотъ, когда насталъ чорный денёкъ, во всемъ дом миссъ Кроли не оказалось ми одной особы, приверженной къ мистриссъ Бьютъ. Нехорошо, очень нехорошо.

— А во всемъ виновата проклятая ключица, упорно доказывала мистриссъ Бьютъ, не будь она переломлена, я никогда бы не оставила старухи. И кчему было таскаться по полямъ, чтобъ травить этихъ негодныхъ зайцевъ?.. Я теб говорю, Бьютъ.

— Можешь говорить сколько угодно, только зайцы тутъ ни на-волосъ не виноваты, моя милая, отвчалъ осужденный супругъ, — ты сама напугала ее, Барбара.

— А чемъ это, если смю спросить?

— Какъ чемъ? Дло извстное. Ты умна, конечно, спора нтъ, но характеръ у тебя дьявольскій, и ты просто помшалась на этихъ деньгахъ.

— Помшалась! Да ты бы ужь сидлъ въ тюрьм давнымъ-давно, еслибъ я не сберегла твоихъ денегь. Бьютъ.

— И сидлъ бы, я не спорю, моя милая, отвчалъ уклоичивый сожитель, — ты умне меня, я знаю, да только ужь черезчуръ пересаливаешь тамъ, гд нужно было бы подсдобить и подмаслить.

И онъ подсдобилъ себя стаканчикомъ портвейна.