Беатриса

Быть может, читатель удивится подобным приемам, но Беатриса сознательно прибегала к ним. При третьем своем воплощении (ибо с каждой новой страстью женщина становится иной) Беатриса уже не имела себе равных по части уловок — слово, наиболее точно определяющее долгий опыт, который дают женщине любовные приключения. Маркиза де Рошфид умела видеть себя в зеркале. Умные женщины никогда не заблуждаются относительно перемен в своей внешности; они знают наперечет все морщины; они замечают, как возле глаз образуются «гусиные лапки», видят, как блекнет кожа, — они знают себя наизусть, и самые их усилия сохранить молодость выдают их страх перед надвигающейся старостью. Таким образом, вступая в борьбу с молодой и блестящей женщиной, желая одерживать над ней по шести побед на неделе, Беатриса вынуждена была черпать свои соблазны в искусстве куртизанок. Не признаваясь даже себе в своих черных замыслах, готовая в страстном влечении к Каллисту пустить в ход самые сомнительные средства, Беатриса решила уверить барона, что он некрасив, неуклюж, уродлив, что ей он противен, — наилучшая система в отношении мужчин-завоевателей. Преодолеть искусно разыгрываемое презрение женщины — да ведь это значит ежедневно одерживать над ней победу, равную победе первого свидания. Больше того — это лесть, скрытая под маской ненависти и в ней черпающая красоту и правду, свойственные всем метаморфозам, которые создавались вдохновенными и безвестными поэтами. Ведь мужчина решает тогда: «Я неотразим», — или: «Я умею любить, раз я победил ее отвращение». Если вы отрицаете полезность этого метода, применяемого обольстительницами и куртизанками всех слоев общества, чем же в таком случае объясните вы страдания тех мужчин, которые годами пытаются побороть равнодушие своих избранниц, ищут разгадки каких-то особых тайн, словно существует наука завоевания взаимности.

Беатриса удвоила презрение, которым она пользовалась как своего рода моральным оружием, и непрерывно сравнивала свой поэтический, уютный уголок с особняком дю Геников. Каждая покинутая женщина в той или иной мере опускается и в отчаянии забрасывает свой дом. Предвидя это, г-жа де Рошфид исподтишка повела атаку на блеск Сен-Жерменского предместья, на всю эту глупую, как она говорила, роскошь. Сначала Беатриса заставила Каллиста поклясться в ненависти к жене, которая, как она уверяла, просто разыграла комедию, а на самом деле вовсе и не болела. Затем состоялась трогательная сцена примирения. Маркиза жеманилась и ластилась к Каллисту среди восхитительных цветов — целый зимний сад в гостиной! Беатриса была мастерица по части всяких модных пустячков, ухищрений, нарядов и манер — она даже злоупотребляла всем этим. Оставленная своим композитором, маркиза чувствовала на себе презрение света, и теперь она жаждала славы любой ценой, хотя бы даже ценой распутства. Несчастье молодой супруги, прекрасной, богатой Сабины де Гранлье, должно было послужить ей пьедесталом.

Когда женщина кончает кормить ребенка, она возвращается к привычной жизни и к обществу во всей своей женской прелести. Период материнства молодит даже женщину, перешагнувшую за тридцать, а молодые приобретают какую-то особую, весеннюю нарядность, живость, веселье, некое brio, если позволительно применить к физическим качествам то выражение, которым итальянцы обозначают блеск ума. Сабина пыталась вернуть прелестную пору медового месяца, но Каллист стал другим. Да и бедняжка Сабина не могла уже отдаться полностью супружескому счастью. Она не переставала наблюдать даже в минуты блаженства. Она искала запах роковых духов и обнаруживала его. Она решила не говорить больше откровенно ни с матерью, ни с подругой, которые из милосердия обманули ее в тот раз. Ей нужна была уверенность, и подозрения ее вскоре подтвердились. Уверенность всегда явится в свой час, — она как солнце: рано или поздно приходится опускать штору. В своей любви мы напоминаем дровосека в басне, который призывал Смерть; в конце концов мы начинаем молить жестокую Достоверность, чтобы она ослепила нас.

Как-то утром, недели через две после первого приступа болезни, Сабина получила нижеследующее ужасное письмо:

Баронессе дю Геник

«Геранда.