Бедные углы большого дома

— Хотите, моя мать подаритъ вамъ фортепьяно? — спросилъ онъ неожиданно.

— Я… я никогда не просила милостыни, — еще неожиданне отвтила Варя и, дрожа всмъ тломъ, хотла приподняться со стула.

Дикобразовъ тихо удержать ее.

— Не сердитесь, — искренно произнесъ онъ, глядя на ея поблднвшее личико. — Я пошутилъ.

— Такъ не шутятъ, — прошептала Варя.

— Здсь-то? — вдругъ насмшливо спросилъ Дикобразовъ:- Вы думаете, что каждый порознь и вс вмст изъ этихъ Гребешковыхъ, Сусликовыхъ, какъ ихъ тамъ еще зовутъ! — не бросились бы, если бы я швырнулъ имъ свою старую перчатку?

— Но я…

— Вы не они? Это вы хотли сказать? Да? А знаете и пословицу: dis moi qui tu hante… Врная пословица!

— Вы ихъ тоже не любите? — наивно спросида Варя.

— Ха-ха-ха! — засмялся юноша неестественнымъ смхомъ. — Знаете ли вы, что одинъ изъ этихъ Гребешковъ попалъ въ нашъ домъ въ годы моего дтства, чтобы стоять въ углу, когда я не зналъ уроковъ? Сегодня онъ такъ причесался, какъ былъ причесанъ я вчера. Завтра онъ причешется такъ, какъ я причесался сегодня. Онъ думаетъ, что въ этой прическ, въ этомъ узл галстука все. Онъ старается забыть, можетъ-быть, и не понимаетъ, — вдь онъ глупъ, — что если онъ стаивалъ въ углу за меня, то я никогда не пошевельнулся бы за него съ мста… Вонъ барышни ходятъ за мною, ихъ папаша услуживаетъ мн. Вы думаете, что они считаютъ меня женихомъ? Боже сохрани! Я просто сынъ начальника, важнаго лица, они говорятъ въ канцеляріи: у насъ вчера Дикобразовъ былъ… Добровольные холопы. Некому кланяться, такъ надо создать барина!..

— Зачмъ вы къ нимъ ходите? — тихо спросила Вара, только наполовину понявшая не то дтскую, не то серьезную вспышку собесдника.

— Это длинная исторія, долго разсказывать, — отвтилъ онъ.

Они помолчали.

— Теперь мн будетъ пріятно встрчаться здсь съ вами, — шепнулъ онъ самымъ дружескимъ и почти дтски-веселымъ откровеннымъ голосомъ.

Варя вся зарумянилась.

Въ это мгновеніе подбжали двицы Гребешковы, замтивъ, что Дикобразовъ поднимается со своего мста; изливаясь въ похвалахъ насчетъ игры Вари, он столпились около смущенной двушки. Лицо Дикобразова приняло прежнее непріятное, дланное выраженіе презрнья. Онъ всталъ и лниво протянулъ руку Вар.

— До свиданья! — промолвилъ онъ и сталъ откланиваться.

Начались упрашиванія остаться, пискъ и хихиканье, маленькіе застнчивые упреки и невинныя колкости раздраженныхъ Грацій, покидаемыхъ Аполлономъ.

Варя тоже встала и предложила Ольг Васильевн хать домой.

— Вдь вамъ не по дорог; онъ въ своей карет ухалъ, — дко улыбнулась вчно недовольная Жени и надула губки.

— Если бы и на извозчичьей лошади, то мы не побжали бы за нимъ, — сухо отвтила Варя.

— Вы обижаетесь пустяками, — замтила Жени.

— Я не люблю пустяковъ.

— Это и замтно, играете Шопена!

Варя пожала плечами.

— Вы всегда такъ начинаете и такъ кончаете знакомства? — спросила она.

— Ахъ, Боже мой! кто же знаетъ людей, при первой встрч съ ними! — воскликнула Жени.

— А я васъ узнала при первой встрч.

Другія сестры подбжали къ двумъ раскраснвшимся двушкамъ и начали уговаривать Варю остаться, стали просить ее оказать имъ какія-то маленькія услуги: купить шелку для вышиванья, вышить платочекъ, сшить манишечку. Варя съ насмшливой улыбкой и злымъ смхомъ общала исполнить вс просьбы и замтила съ улыбкой:

— А Жени ничего не нужно — она отошла прочь.

— Ахъ, она капризная, играть не уметъ, а туда же суется судить о другихъ… Она въ него влюблена… Думаетъ сдлаться… Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!

— Прощайте, прощайте!

— Не забывайте насъ, милочка! Прізжайте, намъ будетъ весело!

Ольга Васильевна и Варя ухали, и долго въ ихъ ушахъ раздавался пискъ перелетныхъ птичекъ-сестрицъ.

Позднимъ вечеромъ въ спальн сестрицъ Гребешковыхъ, когда ухали гости, раздавались странные разговоры — щебетанья. Вс сестры говорили вмст, и трудно бы догадаться, которой изъ нихъ принадлежала та или другая фраза.

— Перчатки даритъ отъ себя, точно мы не знаемъ, что это Ольга купила! И что Ольга ей поддалась? — раздавала въ спальн.

— Я просила ее, чтобы она сказала Ольг объ урокахъ музыки.

— Нужно попросить ее, чтобы она сказала Ольг, мн мало двухъ уроковъ въ недлю.

— Говори сама.

— А ты не можешь?

— Не хочу!

— Трудно?

— Да, трудно! Кланяться дряни не хочу!!

— А кольцо отъ нея взяла!

— Ну, да, взяла, взяла! Завистница!

— Злючка!

— Молчи!

Въ комнат послышались чьи-то рыданья.

— Плачь, плачь со злости!

— Тише, тише, mesdames!

— Будетъ ли смерть-то на васъ, колотырки поганыя!

— Колотырки! Слышите, mesdames. C'est bien dr^ole.

— Parlons fran`eais.

— Чего по птичьи-то затрещали? Пропасти на васъ нтъ. День-деньской-то не набгаетесь, языковъ-то не отколотите! Тьфу, ты! Одурь съ нами возьметъ.

— Молчи, дурища безграмотная! — Mesdames `a l'ordre!

— Что ты командуешь?!

Долго еще продолжалась перестрлка; наконецъ, птички почувствовали утомленье, и мирный сонъ воцарился въ домашней Аркадіи семейства Гребешковыхъ.