Бедный маленький мир

После казни Боэция вскоре умерла его жена, и, как бы странно это ни выглядело, его сына, Марка, взяли к остготскому двору. Юноша получил образование, так же, как и отец, отлично знал латынь и древнегреческий, был хорошим логиком и, как многие римляне, наизусть помнил послание римлянам от короля Теодориха: «Мы лучше хотим сохранить старое, чем воздвигать новое, ибо мы не можем создать что-либо столь же прекрасное, как то, что мы можем сохранить». Концепция молодому человеку не нравилась. То есть она вполне устраивала его в применении к Риму, но не нравилась как жизненный принцип. Но время шло… У сына Боэция случился роман с дочерью короля Амалазунтой, которая унаследовала престол после смерти отца, родила двух мальчиков от Марка и была убита своими же готами за откровенно проримское правление. Марк забрал мальчиков и бежал в устье Дуная, где влияние готов к тому времени ослабло совершенно и где можно было спрятаться, учить детей и размышлять. Судьба отца и смерть любимой женщины – этого было достаточно для тяжелой и продолжительной рефлексии. Пока мальчики росли, он понял, что если не создавать нового, не будет истории. И придумал себе деятельность – начал особую интеллектуальную практику. Так возникла династия проектировщиков. Род Эккертов, который пошел от брака праправнучки сына Марка с бароном Рональдом Эккертом, всегда оставался в стволе династии – в силу немногочисленности потомства, во-первых, а во-вторых – они как бы взяли на себя труд развития метода, тем самым организовав и подчинив себе все ветки и ответвления своего генеалогического древа. Будучи логиками и прагматиками, которые рассматривали окружающий мир, его будущее и даже прошлое как строительный материал, они не сакрализировали знание, но ради сохранения практики сам метод и особенности деятельности переименовывались и тщательно скрывались от посторонних глаз. Они занимались промышленностью, сельским хозяйством, торговлей и реинвестировали деньги в проектирование. Всегда. Но главное, что эти земные, понятные и богоугодные занятия были отличным прикрытием.

– От кого?

– От церкви. Церковь официально и публично закрепила за собой подряд на формирование европейской цивилизации. Ах да, не мне вам говорить… Проектировщики при этом почти все были правоверными католиками. Серьезно, без дураков. Они молились и исповедовались, у каждого были своя жизнь и свои прегрешения, но тем не менее сообщить святому отцу на исповеди: «Считаю, что миры создаются посредством мысли и воли, знаю, как это делается, и поэтому грешен» – никому из них и в голову не приходило. Они не считали это грехом. Напротив, считали делом богоугодным, что укрепляло их и давало им надежду на спасение. И все же точно знали – Церковь их не поймет. В этой своей герметичности они преуспели. Разведка Ватикана смотрела совсем в другую сторону – инквизиция ловила ведьм и еретиков. Да и кому могло прийти в голову, что переселение Декарта в либеральную Голландию, его переписка с аббатом Мерсенном и конфликт с Лондонским Королевским обществом есть части одного проекта? Да и сам аббат Мерсенн был чуть ли не первым проектом содержательной коммуникации для создания сетевого и наднационального научного сообщества. Кстати, и само Лондонское Королевское общество было проектом, причем достаточно дорогим. Как и финансирование первых испанских миссий в Новом Свете…

Тут Иванна, абсолютно невежливо перебив рассказчика, начала смеяться и совершенно ничего не могла с собой поделать. Она смеялась до слез, закрыв лицо руками, и плечи ее вздрагивали. Со стороны можно было подумать, что она плачет. Но она смеялась, и Генрик это видел.

– И испанские миссии? – всхлипывала от смеха Иванна. – Финансирование? О-о…

– Я ничего не искажаю, – обиделся Генрик. – Вы сами просили.

– Ну да, – начала постепенно успокаиваться Иванна, – благими, как известно, намерениями… И когда же у них внутри случился первый конфликт? Первый бурный и некрасивый скандал?

– Вы знаете? – удивился Генрик.

– Нетрудно догадаться. Ну, когда?

– После того, как они решили, что можно ограничиться проектными разработками, поскольку брать на себя труд реализации никаких сил не хватит. Не было такого организационного ресурса.

– Еще бы, конечно, – согласилась Иванна. – Потому что точечное финансирование испанских миссий – компактное гуманитарное действие, а сценарий Французской революции – шаг в сторону большого геополитического проектирования. И чтобы взять на себя ответственность за реализацию, они должны были выйти из тени. Так? А они выйти не могли. Потому что непонятно, куда бы попали. Потому что не было – да и сейчас нет – никаких форм легитимизации таких сообществ. Их бы уничтожили. И поэтому сценарий реализовали другие. Субподрядчики. Вполне легитимные французские парни.

– Как теперь показала жизнь, именно финансирование миссий изменило мир, – пробормотал Генрик. – Но вы правы. Сценарий реализовали другие, и пролилось много крови. А клан проектировщиков раскололся на две непримиримые группы.

– И спорили они о границах проектирования.