Бедный Павел. Часть 2 (СИ)

Он сам был из-под Курска и получил этот приход уже почти как двенадцать лет. За его добрый нрав и любовь к рыбе ценили его местные крестьяне. Батюшка коллекционировал и выдумывал разные способы заготовки, приготовления улова, и теперь соседи уговорили его собрать артель по рыбному промыслу и стать в ней кормщиком.

Бородулин угощал нас своей продукцией, рассказывал про происхождение рецепта, либо про обстоятельства его возникновения — он оказался замечательный сказитель, недаром его так ценили прихожане. Мне понравилось. Понравилось всё, а особенно вкусная рыба! По некоторым блюдам невозможно было даже догадаться, что они приготовлены не из свежих продуктов. Помогу я им, пожалуй. А отцу Тихону жениться надо, тяжело детям без мамы. Такой видный мужчина — найдёт он себе новую жену, а мир его поддержит. Был бы он один — ничего бы не сказал, но его мальчишки…

Отец Тихон даже сопротивлялся как-то вяло, видно, и сам всё понимал. Про решение Великого Собора, что повторные браки для вдовцов-священнослужителей разрешаются, он знал, убеждать его в возможности подобного мне не пришлось.

Интересно, вот это всё — Кречетников, Архангельск и его жители, крестьяне Конецдворья, соломбальские корабелы, которые просили дать разрешение на строительство в Адмиралтействе на деньги местных купцов пяти новых эллингов для гражданских судов, — это всё моих рук дело, или я просто плыву по волнам, что подняла мама? Я что-то изменил в этом мире, или он всё тот же, что был при том, предыдущем Павле?

Глава 17

— Ну, что ты мне скажешь, Аникита Сергеевич? — я, улыбаясь, смотрел на начальника вновь учреждённых Олонецких заводов Ярцова[117], который, вот уже второй год пытался возобновить изготовление пушек, опираясь на последний работающий здесь Кончезерский завод[118].

— Ох, Ваше Высочество, что и сказать-то… — Ярцов выглядел очень уставшим, но в ответ мне также улыбнулся, — Людей мало, руда бедная озёрная… Скучно! Мне бы к Баташеву, али в Кривой Рог — там такие дела вертеть собираются!

— Аникита, ты же сам вызвался? — я удивлённо посмотрел на него, — Что за настроения? Это же ты мне вместе с Эйлером покоя не давал, всё уговаривал завод поставить?

— Шучу-шучу, Ваше Высочество! — грустно улыбнулся Ярцов, — Просто медленно всё идёт без приписных-то! Вот раньше дела были — нагонят несколько тысяч крестьян, они быстро так все перероют! Раз — и завод уже работает!

— Ну, да, а потом с голоду помирают, из-за того, что ничего не посеяли! Ты же сам мне докладывал, что это — дорога в никуда! — я недовольно поморщился. Затем увидел, что Ярцов веселится, наблюдая мои гримасы, — Ты мне, Аникита, зубы-то не заговаривай! Ты здесь давно сидишь, чай летом по плану уже Эйлер должен махины привезти, так показывай-давай!

— Вот, Вы, Ваше Высочество, какой человек! Чуть что, бедного горного инженера гоняете почём зря!

— Ярцов! — здесь уж я не выдержал и просто рассмеялся! — Прекращай дурачиться! Скучно ему, видите ли! На тебя уже жаловались, что голубей по три раза за день гоняешь, переписываешься с Эйлером, всё идеи обсуждаешь! Что ты мне голову морочишь-то? Специально в Петровской слободе завод затеяли, чтобы вы могли быстро с Петербургом сноситься! Взял бы, да съездил в столицу поразвеяться!

— Никак не могу, Ваше Высочество! Дела по строительству не отпускают! — погрустнел развеселившийся горный инженер. Ярцов был замечательным мастером своего дела, правой рукой Эйлера по металлургической части. Провёдший почти восемь лет в Европе, тогда ещё по протекции Ломоносова, он был поистине талантом, коего выдворили из Англии за интерес к тайнам металлургии, которые были коронным секретом. Но, вернувшись в Россию, молодой человек упрямо заявил, что все тайны он и сам раскроет. Весельчак и работяга Аникита стал любимцем Ивана Эйлера, да и я ему позволял много больше, чем кому-либо ещё, а он этим пользовался, хотя меру знал.

— Показывай, зубоскал! — я ласково потрепал его по плечу.

— Адамант[119] московский преотличнейшая штука, Ваше Высочество, очень удобно для нашего дела — фундамент под домны да махины отливать! — Ярцов увлечённо жестикулировал, а я замер, с наслаждением наблюдая панораму стройки. Чем был хорош Аникита, так это тем, что он всегда глядел на задачу как бы сверху. Строя завод, он строил и город, в котором было всё, что требуется для жизни и работы. Воистину плачет по нему место директора Горного корпуса — он-то научит парней, как надо всё планировать и реализовывать. Но пока не до этого…

Ярцов сделал всё по уму. Летом, по теплу отливали фундаменты, да не только под рабочие здания, но и под дома и конторы, а теперь, крестьяне, нанятые на зимние работы, били камень, расчищали улицы нового посёлка и дороги, заготавливали лес для строительства и отжига угля.

— Пристань перестроили в первую очередь. — говорил Ярцов, — Нам на неё махины принимать, кран пришлось поставить новый — старый бы не справился. Потом пушки будем грузить!

— Вот, Аникита Сергеевич, сколько всего ты здесь натворил! А всё прибеднялся! На Кончезере-то…