Бедный Павел. Часть 2 (СИ)

— Да, накипело у Вас, Михаил Никитич, коли Вы такое мне в лицо говорите… Не страшно ли по той же дороге, что и братец отправиться? А? — я с интересов заглянул ему в глаза.

— Не страшно! Я перед людьми и Богом чист!

— А за племянника да супругу не страшно ли? — усмехнулся я.

— Люди им пропасть не дадут! — скулы его свело судорогой.

— Не волнуйтесь Вы так, Михаил Никитич! За мной тоже несправедливости нет! Перед Богом я чист! За честные вопросы наказания нет. — грустно усмехнулся я, — Вот, Вы же в войну в Крыму при князе Долгоруком были?

— Был, Ваше Высочество!

— Калмыков в бою видели?

— Видел…

— Ну и как они? Много ли их заслуги в крымской виктории?

— Так, почитай, они половину дела сделали…

— Так вот, больше не сделают! Нету калмыков больше… Что-то там в степи ещё есть, но вот Калмыцкая экспедиция уже в основном вопросом заселения опустевших земель занимается. Начнись сейчас война, легко ли нам без калмыков будет?

— Это да, но…

— А почему это случилось? А! Так это потому, что новоназначенный Астраханский губернатор принялся радостно воровать всё, что видит, а тем временем калмыков началась вначале небольшая, но уже всё-таки война. Он должен был доложить в столицу, собрать войска, двинуть их в степь, чтобы развести пока ещё не смертельных врагов. А братец Ваш забоялся, что пришедшие полки, да ещё и вновь присланные чиновники могут его игры увидеть, в лучшем случае захотеть, чтобы он своими доходами с ними и поделился, и смогут тем самым свободно обогащаться ему помешать!

Да и потом, когда катастрофу в степи скрывать уже было невозможно, он не нашёл времени отправить к калмыкам войска, разделить врагов, помочь выжившим, а, напротив, продолжал сладострастно промышлять себе состояние. В остальной же губернии тоже настал полный развал — все начали воровать, торговля встала, купцы разорены. Он так увлёкся сим деянием, что даже перестал скрывать свой промысел от приехавших на замирение степи военных и гражданских чинов.

И всё это продолжалось до тех пор, пока я его не вызвал к себе. А мне он радостно сообщил, что калмыки — дикари, и обращать внимание на них ему невместно, да и дела губернские неинтересны — он же обогащением занимался. Так что я должен был сделать с таким губернатором? Как Вы думаете, Михаил Никитич? — я поймал его взгляд. Он посмотрел на меня, пожевал губами. Потом закрыл глаза и молчал несколько минут. Затем глухо ответил:

— Казнить!

— Вот-вот… Казнить! Причём с оглашением, и чтобы и весь род его в позоре прибывал. Я же так не поступил, Вас и сына его — Ивана Петровича, не тронул. Что Анна Яковлевна умерла — воистину не желал такого. Что же Вы, Михаил Никитич, этого всего не знали? Всё разве тайно делалось?

— Знал, Ваше Высочество!

— Так что же Вы меня об этом спрашиваете? Похоже, ли, что я со зла Вашего брата на рудники сослал?

— Не похоже, Ваше Высочество! Прошу простить меня за глупость! Надеялся я, что есть хоть какая-то неправда, что оговорили брата… Брат он мне! Кровь родная!

— Как же так получилось, что Пётр Никитич так себя повёл? Сами-то понимаете?

— Хотел бы сказать, что не понимаю, что чёрт его попутал, но… Всегда он был слабым до денег и не шибко умным… Тут и моя вина…

— Где она, Михаил Никитич, вина Ваша? Вы далеко от него были и видеть всего не могли.

— Мог! Мог предупредить его!

— О чём? О чём младший брат может старшего упредить? Уж не валите на себя лишку. То, что Вы нашли в себе силы не стать подобным брату уже похвально. Правда ли жизни себя лишить хотели? — он дёрнулся от вопроса как от чувствительного укола.

— Хотел… Уже и пистоль приготовил…

— Что остановило?

— Владыка Арсений остановил. Узрел он что-то во мне на службе в субботу ту и заговорил…

— Я рад, что он Вас тогда в этом намерении упредил!

— Спасибо! А могу ли я за брата своего попросить? Чтобы из рудников он хоть на поверхность вышел?

— Нет, Михаил Никитич! Во-первых, он справедливо наказан. Что же я за царь, коли неправедно решать буду, какой пример для прочих подданных моих? А во-вторых, Вы пока ещё неспособны просить такого! Кто Вы? Неплохой губернатор, но без году неделя на месте. Славы за Вами нет, заслуг немного.

— Я заслужу!

— Вот когда заслужите, тогда и просить будете! — твёрдо улыбнулся я ему.

На следующий день на прощальном приёме ко мне подошла делегация горожан во главе с губернатором и владыкой Арсением.

— Чем обязан, господа? — я был удивлён, к тому же их подход вывел меня из задумчивости относительно дальнейших планов.

— Ваше Высочество! — обратился ко мне самый смелый из золотых поясов, — Мы тут с просьбишкой ничтожной! — я напрягся. После московского решения об оставлении налогов на восстановление города с пожеланиями повторить подобное обращались почти все губернии. Пришлось даже разразиться публичной руганью, чтобы остановить поток прошений. Вот здесь, похоже, воспользовавшись моим явным благоволением к Архангельску, местные решили повторить сию глупую затею. Я категорически не мог уже делать подобных подарков — деньги были нужны очень.

— Слушаю вас.