Бедный Павел. Часть 2 (СИ)

Пришлось учинять новое следствие. В обществе безошибочно определили, что во главе заговора встала Екатерина Романовна Дашкова, а союзников она искала в масонских обществах. Отъезд Ганнинга замечен не был, зато люди отлично заметили аресты почти сотни членов масонских лож. А последующий Манифест «О запрете тайных обществ» укрепил образованные слои в уверенности вреда таких объединений.

Самая сложная ситуация была с Никитой Акинфиевичем Демидовым. Сей немолодой уже человек, один из наследников великого Акинфия Никитича, который и создал промышленную империю Демидовых, играл не последние роли в масонских кругах и был своим зарубежным начальством посвящён в заговор. Однако же он не поспешил проинформировать Тайную экспедицию о сём прискорбном факте, и хотя активности в вовлечении в данный преступный комплот новых членов не проявил, но и не воспрепятствовал этому. Непосредственно перед арестами участников каким-то звериным чутьём он ощутил обречённость этой задумки и примчался с покаянным письмом в Зимний дворец.

Он был, без сомнения, виновен, но также и невиновен, ибо всё же доложил о заговоре задолго до его завершения. Так что, пришлось его наказать, но несильно — он был отправлен к своим землям на Урал, с заданием привести дела в порядок, заняться увеличением производства с соблюдением всех установленных в империи законов. Такая милость была обусловлена и его репутацией одного из лучших заводчиков и покровителя технических новинок.

Я также поставил ему задачу увеличить продажи нашего железа через Чёрное море в Турцию и дальше, в Средиземноморье. Это начинание вполне позволялось нашими торговыми соглашениями и было уже просто необходимо в свете конфликта с Англией. Важнейшим препятствием было отсутствие нормальных транспортных путей, позволявших перевозить большие объёмы подобных грузов.

Для решения этой проблемы уже были предприняты определённые шаги, в частности, в окрестности города Царицын ещё почти год назад была отправлена группа инженеров для изучения возможности построения канала, соединяющего Волгу и Дон. Однако я хорошо понимал, что это будет крайне затратное предприятие, и обязал Никиту Акинфиевича заняться организацией подобных работ и привлечением финансирования.

Для Демидова такая задача выглядела всяко лучше отправки на каторгу или на Камчатку, и мы расстались вполне довольные друг другом.

Прасковья сломалась, плакала и просила вернуть её домой, к маменьке. Я к женским слезам всегда относился плохо, а здесь вообще, сердце рвало. Моя женщина, пусть и не любимая, но ведь моя же. Супруга она моя перед Богом и людьми. Мама сама её допрашивала, я просто наблюдал.

Я многое понял. Маленькая девочка, она приехала в чужую страну, к чужим людям, от мамы и сестёр, которые её любили, холил и лелеяли. Приехала, ведомая мечтою стать как Екатерина — правительницей, что восславится в веках. Приехала в дикую страну, цивилизовать и царствовать, а попала… Где пышные балы и беспредельная роскошь, где глупые дикари, только и ожидающие её слова? Всё работает без неё, все понимают друг друга с полуслова и, пусть не гонят её прочь, но особого внимания к её словам не проявляют. Обидно!

А я? Чёртов сухарь! Не понял, не поддержал! Ничего не заметил… Просто назвал её своей женой, и всё. Всю думал о своей потере. Зачем тогда женился?

А Прасковье помогла Дашкова. Вот волчица, а не женщина. Не получила того, что хотела после переворота Екатерины, тогда решила добыть своё после нового. Она всё и затеяла. Завела интригу, охмурила Прасковью, убедила Ганнинга.

Я Екатерину Романовну сам допрашивал. Очень хотелось на пытки её отправить — оскорблениями так и сыпала. Всё описывала, как четвертовала бы маму-предательницу, что обязана была ей вообще всем! По её словам, она Императрице лучше родной матери была! Меня так, по её мнению, следовало бы придушить в колыбели. Брызгала ядом, шипела — воистину, змея! Сначала у меня даже сложилось впечатление, что она полоумная. Но, подумав, я понял, что здесь всё-таки гремучая смесь страха, неизбывной злобы и обманутых надежд.

Посоветовавшись с мамой, я решил оставить её сидеть в казематах Петропавловской крепости, пока следствие не выявит все её связи. Дашкова очень много времени провела в Англии, там же учился её сын, у неё были связи — со всем требовалось разобраться, да и деньги, которые у неё водились в большем изобилии, чем следовало ожидать привлекали наше внимание.

Пока выходило, что главным заговорщиком была именно Дашкова, ну и англичане, которые запустили этот маховик. Выводы были сделаны, теперь посольских возьмут под более плотное наблюдение, а въезжающих в страну усиленно досматривать — нечего всяким торговцам, да праздношатающимся без контроля проезжать.

На сей раз мы справились с заговором значительно лучше. И профессионализм спецслужб вырос, и общество отреагировало на усилия бунтовщиков сугубо отрицательно — то есть массой доносов, да и не требовалось мне теперь всё доводить до взрыва… В общем, на сей раз заговор получился каким-то опереточным, что ли.