Бедный Павел

Братья Панины сидели за столом в доме Никиты Ивановича. Стол был обставлен так богато, что казалось, упади сейчас на него даже жемчужина, у неё не было бы шансов не оказаться в блюде с едой или графине с вином. По всему было видно, что братья, особенно старший, чей дом и послужил местом встречи, были истинными сибаритами — большими ценителями вкусной еды и напитков.

Петр, обкусывая жареную перепелку, не совсем внятно спросил:

— Братец, а насколько ты уверен, что наследник под твоим контролем?

— Полностью, Петенька! Полностью! Я ему словно отец родной! — со смехом ответил ему Никита, в свою очередь, отхлебывая из бокала. — Неплохо! Отведай вот этого вина! Третьего дня привезли мне из Неаполя — очень неплохое белое!

— Всенепременнейше, Никитушка! — Петр потянулся к графину, налил себе, отхлебнул и довольно кивнул брату. — Но всё-таки, очень опасно быть так уверенным…

— Петенька! — прервал брата Никита и положил себе на тарелку кусочек сложного рыбного тельного. — Что ты так переживаешь! Я тебе говорю, что он верит мне безоговорочно! Он признает мой гений и советуется со мной по любому поводу! Именно он всегда отстаивает именно моё мнение! Ммм! Повар сегодня сотворил просто чудо! Отведай, братец! Он приготовил тельное из щуки и судака в тесте — нежнейшее блюдо, а соуса! Это что-то! — Петр тоже положил себе на тарелку кусочек и братья некоторое время наслаждались пищей и вином. Потом Никита продолжил:

— Он сейчас уговорил императрицу принять мой проект о ликвидации Гетманства, в противовес мнению Разумовских, которые опекают его с раннего детства! Причем виновным в этом выставили Теплова, а не меня. Всё сделано именно так, как я указал!

Если бы не Екатерина, именно я был бы фактическим главой Империи! Но она слишком недоверчива, да ещё вокруг неё вьются эти Воронцовы, Орловы, Разумовские. Она прислушивается к ним и моё мнение зачастую теряется. Эх! Вот бы Павел поскорее стал императором! — и опасливо перекрестился на икону, стоявшую на секретере.

— Мда… Тогда да, поскорее бы!

Теплов был обижен на Екатерину, ибо считал, да и справедливо, себя в этом вопросе абсолютно правым. К тому же, он этим документом фактически предавал своего покровителя — Разумовского. Но мы с мамой оценили его верность государству — он инициировал изменение порядка, который устраивал его лично, но вредил общему делу. Так что, обстоятельства его отставки ему разъяснила лично мама, и Теплов к обучению моему приступил со всей энергией.

Но тут выявились его крайне сложные отношения с Ломоносовым, которому он много крови попил, курируя финансы Академии наук, да и с Левшиным, который негативно относился к нему, как к ярому стороннику Феофана Прокоповича — врага староверов, и крайне безнравственной персоне, такой образ жизни пропагандирующей.

Пришлось успокаивать страсти и убеждать не ссориться. Однако притирка его заняла время и, наверное, вообще не состоялась бы без Миниха и Эйлера. Они дополнили коллектив моих учителей и стряхнули его. Миних оказался громогласным, очень образованным и прямым, как палка, человеком, притом настолько обаятельным и харизматичным, что скоро его громкий голос стал привычным во дворце. Эйлер же был гением, который своими умениями учить просто поражал.

Кстати, после переезда Эйлера, удалось уговорить вернуться в Россию и Даниила Бернулли[37]. В результате именно Санкт-Петербург вскоре стал признанным центром математики в мире, из авторитетов у нас не находился только Д`Аламбер, но тот был истинным патриотом Франции и ни в какую не хотел соглашаться на переезд. Но всё-таки он переписывался с Россией больше, чем со всем остальным миром.

Между тем, у меня начало хватать времени, а самое главное — влияния, на решение и сложных вопросов, которые давно требовали вмешательства. У меня с самого моего появления в этом мире образовалась навязчивая идея относительно продовольственной безопасности державы. Голод в стране был регулярным гостем, неурожайные года в различных губерниях случались постоянно, и только неимоверными усилиями правительства удавалось не допустить массовой гибели населения.

Однако до сей поры все инициативы центральных и местных властей были направлены на формирование системы складов — магазейнов, в которых собирались хранить стратегические запасы продовольствия на случай неурожаев и военных действий. Причем достаточных ресурсов для этого никогда не выделалось — всегда были другие трудности, требующие приоритетного финансирования и внимания, и сейчас средств на эти цели явно не было. Но вот я мыслил, что был и другой метод борьбы с неурожаями.

Для меня большим огорчением было отсутствие даже в царском меню таких любимых мною в будущем продуктов как картофель, помидоры и рис. В начале, я боялся показать свое знание об этих продуктах. Ну как мне объяснить, что хочу помидоров, если их даже в Европе в пищу не употребляли.