Бег по краю

– Дело в том, что все это в течение десяти лет сохранялось в тайне. Поэтому я знал, что никто из родственников погибших никогда об этом не узнает. Поэтому я все так аккуратно делал. Никто не знал, из чего сделаны эти куклы, даже мои родители не знали. Я их делал десять лет.

Мистическая история, рассказанная самим краеведом некрополистом:

«Наша школа занималась сбором макулатуры. Мы ходили по подъездам, звонили во все двери и требовали старые бумаги. Около одного из подъездов стояла крышка гроба: накануне нам уже сказали, что в соседней школе погибла девочка.

Произошло это так. Одиннадцатилетняя Наташа принимала ванну, и в этот момент отключили свет. Отец девочки погиб, поэтому в квартире не было мужской руки, и женщины пользовались допотопной переноской. Вскоре напряжение опять подали. Выходя из ванной, Наташа концом мокрого полотенца задела об оголенный провод и мгновенно скончалась от разряда.

…Выйдя из подъезда с кипами макулатуры, мы попали прямо на вынос. Видимо, мать Наташи была членом какой-то секты. На похоронах не было никого из одноклассников, зато пришло несколько десятков женщин и мужчин в черных одеждах. Все они держали горящие свечки и что-то заунывно пели не по-русски.

Чувствуя, что совершили преступление – а мы украли чужую макулатуру, – мы постарались улепетнуть со страшного места. Заметив нас, за нами в погоню бросилось несколько мужиков. Вскоре меня схватили за плечо. Меня, трясущегося от страха, подвели к черному сборищу. Пение прекратилось.

Заплаканная женщина – видимо, мать покойной – подала мне крупное венгерское яблоко и поцеловала в лоб. Она подвела меня к гробу и, пообещав много конфет, апельсинов и денег, велела целовать покойницу. Я залился слезами, умолял отпустить, но сектантки настаивали. Все снова запели молитвы на непонятном мне языке, а кто-то взрослый с силой пригнул мою голову к восковому лбу девочки в кружевном чепчике. Мне не оставалось ничего другого, как поцеловать, куда приказано.

Так я сделал раз, другой и третий, меня ободрили и велели повторять за начетчицей длинное заклинание на старорусском языке. Несколько выражений из него намертво врезались в мою память: «Я могла дочь породить, я могу от всех бед пособить».

Когда заговор закончился, мне велели взять свечку и покапать воском на грудь Наташиного синего, с красной оторочкой платьица. Затем мне подали два стертых медных кольца, велели одно надеть мертвой невесте на палец, другое надели на палец мне. Не выпуская моей руки, они двинулись к автобусу. Мы отправились на кладбище. По дороге женщина взяла с меня честное пионерское слово никому, по крайней мере, сорок дней не рассказывать об этом происшествии.

Первый ком глины бросила мать, второй поручили кинуть мне. Потом нас привезли к тому же подъезду – и мне вернули портфель, в который насовали каких-то платков и тряпок. Мне насыпали полные карманы конфет, вручили авоську фруктов и дали бумажку в десять рублей. Я за первым же поворотом выкинул колечко и платки в снег. На десять рублей я накупил книг про животных и монгольских марок.

Ближе к концу учебного года мертвая Наташа начала сниться мне чуть ли не каждую ночь, распевая нескладные песенки. Дальше моя мертвая невеста потребовала от меня – во сне, – чтобы я начал изучать магию и обещала научить меня всему. Требовалось лишь мое согласие. Я, естественно, был против. Летом я уехал в деревню – и ночные «посещения» прекратились.

Они возобновились в первую же ночь, как я вернулся в город. Наташа являлась ко мне словно бы в дымке, вскоре я начал чувствовать ее близость по специфическому холодку. У меня начались галлюцинации, по ночам я стал бредить. Врач, к которому обратились за помощью мои родители, объяснил это явление гормональной ломкой.

Так продолжалось около года. Наконец, Наташа объявила, что, если я и после этого не хочу изучать магию, она меня бросает. Дескать, впоследствии я буду искать ее и домогаться, но будет поздно. Тогда я был готов на что угодно, чтобы избавиться от ночного наваждения. Наташа научила меня, как «передать» ее одной из моих одноклассниц, на которую я имел зуб. Я совершил несложную магическую церемонию – и навеки распрощался с Наташей, получив вместо этого… неумеренный интерес со стороны той самой одноклассницы.

С тех пор каждый раз, когда я оказываюсь на кладбище «Красная Этна», я нахожу время сходить на могилку Наташи. Бабушка ее давно умерла, мать куда-то делась, и лет четырнадцать могилу поддерживал в порядке исключительно я один. Пару лет назад кто-то натыкал в Наташин холмик цветочков. Кто это мог сделать, кроме меня, остается полнейшей загадкой».

Она-то считала, что она в своей жизни уже всех похоронила, что больше в ее жизни не будет ямы, на краю которой ты стоишь, сжимая мерзлую землю в кулаке. Этот глухой стук, забивающий дверь в прошлую жизнь, уносящий твоих любимых туда, откуда до поры до времени тебе нет хода.