Бег по краю

Лидия Андреевна все время завидовала верующим. У них встреча (или иллюзия на встречу?) была всегда впереди. Они знали, что еще все-все расскажут своим родным, как они жили тут без них. Твои близкие смотрят на тебя ОТТУДА, поддерживают. Советуют и ведут по жизни. А потом возьмут за руку – и поведут тебя по райскому саду, купающемуся в солнечных лучах. Будешь порхать бабочкой от цветка к цветку, наклоняясь над каждым соцветием и вдыхая новый чарующий аромат, – и в каждом таится загадка и предчувствие волшебства. Под ногами будет мягким ковром пружинить мох – и ты будешь снова радоваться, что вот, наконец, вы все вместе.

Ни в каком сне ей не привиделось, что встреча состоится еще на этой земле. Самое страшное было то, что эта встреча здесь ей была не нужна. Она не то чтобы распрощалась со своими близкими навеки, в ее памяти они всегда были как живые, но встретить свою дочь в этом мире, вернее ее фантом… Нет, к этому Лидия Андреевна совсем не была готова. То что ее дочь побывала в руках сумасшедшего, леденило кровь, временами ей казалось, что она сама скоро окоченеет, превратившись в камень.

Нашла дома одежду Василисы, которую сил не было разобрать до сих пор. Попросила сотрудников ритуальной службы переодеть дочь в родную одежду.

Хоронили девочку прямо из морга. Она никого не звала на эти похороны, понимая, что все люди давно простились с ее дочерью и жизнь у них бежит без нее равнодушной равнинной рекой.

Хоронить то, что когда-то было ее дочерью, пришли помочь два человека с ее работы и Илья.

Звонить Илье она сначала тоже не хотела, а потом передумала. Не потому, что считала, что не может ему не сообщить. Просто не могла удержаться от желания заставить пережить того тот шок, что пережила она.

– Завтра похороны Василисы.

– Что? – спросил Илья и положил трубку.

Она позвонила еще раз:

– Я не сошла с ума. Завтра похороны. Была эксгумация. Вынос в двенадцать часов из морга на улице Монастырской.

На другом конце провода долго молчали. Лидия Андреевна решила было, что произошло разъединение, но потом глухой голос выговорил:

– Хорошо, приду.

И снова она стояла на краю черной ямы, куда должны были опустить родное лицо, больше похожее на восковую мумию. И снова сыпал снег, но снежный покров не был таким глубоким, как в прошлые разы: зима только начиналась – и снег успел лишь припорошить землю. Кое-где из-под снега даже проглядывали желтые опавшие листья, напоминающие о том, что мы все однажды вот так же упадем с облюбованной ветки, с которой, казалось, намертво срослись, но которая уже не несет живительных соков.

Это было так все странно. Нереально. Ее дочь жила в ее сердце, и Лидии Андреевне совсем не надо было видеть ее мертвое, обтянутое желтой кожей лицо. На кладбище дул сильный ветер. Какая-то ворона прилетела на осину, успевшую вырасти с того дня, как опустили в черную яму ее дочку, и надсадно каркала, будто безуспешно прочищала горло.

Из могилы вытащили подгнивший гроб, обитый какой-то полуистлевшей половой тряпкой, имеющий пробоину в боку, словно лодка, напоровшаяся на подводное препятствие, и опустили туда новый, как сказали носильщики, очень легкий, неестественно легкий. Они никогда не опускали такой легкости в темноту.

Зачем судьбе было угодно послать ей еще этого безумного кукольника? Два раза хоронить своего ребенка? Ощущение было, что это и не ее дочь вовсе, а так призрак… Ей казалось, что над живой ее дочерью надругались.

По отстраненности и нестираемому с лица страху она поняла, что в жизни Ильи давно нет ее дочери. Лидии Андреевне казалось, что он будто хотел уткнуться в мамины колени и зажмуриться от навалившегося прошлого. На мумию почти не смотрел, глядел в нависшее над кладбищем серое небо, напоминающее отраженный весенний снег, впитавший в себя гарь выхлопных труб и заводских котельных. Снег таял, был изъеден дождем и облака казались зеркальным отражением этих осевших сугробов. Жизнь продолжалась, а значит, скоро будет трава, только ее дочь теперь так и будет лежать под этой травой, и она Лидия Андреевна всегда будет знать, что она там лежит, как живая, только усохла вся. И ничего не меняется, хотя трава желтеет, сменяется девственным снегом, которому снова предстоит стать похожим на грозовые облака перед тем, как истаять…