Бег в золотом тумане

   Я поехал. Приняли хорошо. На следующий день в вертушку посадили и в горы отвезли. Красиво у них там -- башни пустые, высокие, прямые! Покосившиеся могильники, забитые полумумиями, полускелетами. Огляделся я, и сразу понял: -- золота здесь нет, и в ближайшие геологические периоды не будет. Ну, думаю, хоть "ваньку повалять" надо, жаль ребят огорчать. Начал я шлихи мыть. Тружусь, как муравей, а рядом четыре автоматчика. От скуки в деревья стреляют. Их интересовало, с какого расстояния можно прострелить берёзу диаметром в полтора метра. А я отмыл десяток шлихов, достаю лупу и им к глазам: -- смотрите - есть металл!

   Они на блёстки слюды пялятся, языками цокают, сетуют, что очень мелкие камешки...

   Мне этот цирк очень скоро надоел. В речке форель плещется, в кармане леска с крючком на палочку намотана, а я золото "ищу"!

   Я им говорю: "Давайте, ребята, хватит! Поздно уже, топайте в лагерь, отдыхайтеа я с удочкой пройдусь". А они: "Нет, ты -- гость, охранять будем".

   Рыбалка была сказочная! Форель на голый крючок бросалась!

Но это не мешало мне быть начеку.

***

   Через пару дней наш бугор, Харон, осознав, наконец, что чеченского золота нет, и не будет, предложил сходить за ним в соседнюю Грузию. По его словам неподалеку от границы, было какое-то промышленное месторождение.

Часть чеченцев понимающе закивали головами, другая же часть, человек шесть, после небольшого обсуждения, предложили оперативный план с использованием вертолета Ми-8, отвлекающим маневром и совсем небольшим кровопролитием. В качестве тренировки они тут же устроили соревнование по стрельбе. Полюбовавшись на это безобразие, я предложил в качестве цели свой геологический молоток. Воткнул его торчком на расстоянии сто метров, а призом выставил право росписи на берёзовой ручке. Но, к великому огорчению стрелявших, никто не потревожил покой моего верного "друга"! В Грузию я не поехал, сославшись на "неизлечимый недуг". Через пару дней я был в Москве и искал работу. Вот и весь вояж! Ну что? Пошли, что ли, рыбу половим! А то после воспоминаний о чеченской форели у меня слюнки потекли...

   Сергей с радостью согласился и тут - же полез в воду за рачками для наживки. Я пошел к машине, достал из кузова удочки и вернулся к реке. Очень скоро на наших куканах трепыхались четыре небольших, с ладонь, маринки.

Удовлетворившись этим, мы пошли к машине, чтобы немедленно зажарить рыбу на углях. По пути я заметил небольшую скалу с

прилепившимся сбоку деревом. Обычно около них вода вымывает глубокие ямы, в которой наверняка сидит крупняк. Вода медленно кружилась в омуте, устремляя за собой опавшие листья и пену.

   Почему-то волнуясь, мы насадили наживку и стали ждать поклевки.

   Сереге повезло, и он быстро вытащил форель граммов на четыреста и неплохую маринку. Я занервничал, ведь до этого самой крупной была моя рыбина! Я терпеливо ждал, и не напрасно! За следующие две минуты мне удалось вытащить одну за другой три большие маринки.

   Когда я вынимал крючок из пасти четвертой, из глубины омута медленно поднялось лицо с закрытыми студенистыми веками. Вслед за головой всплыли белые вымоченные руки с пальцами, объеденными рыбой. Утопленник был в ковбойке и черных джинсах. Ноги его либо застряли в корнях росшей на берегу чинары, либо были обуты в тяжелую обувь, либо просто были

утяжелены грузом, и поэтому тело не поднялось полностью, а косо расположилось в воде под углом около 50 градусов. Потеряв способность говорить, мы сели на край омута и стали смотреть на утопленника.

   -- И за что ты его не любишь. Черный? -- выдержав паузу, спросил тихо Сергей. -- Вроде нормальный парень...

   -- Понимаешь, Серый, трудный он, -- ответил я, поняв, что речь пошла о Житнике. -- Но ты не прав. Я его "люблю" по - своему, потому что подлянок он мне сделал - не счесть! Понимаешь, если каким-то чудесным образом из памяти выбросить все плохое, то все хорошее в ней поблекнет! Вот за эту непонятную метаморфозу я и терплю Юрия Львовича!

   Я говорил, а в мозгу шевелились мысли: "Мужик русский, голова пробита, на боку, похоже, тоже рана, в воде -- около недели. Надо бы возвращаться ..."

Время от времени тело утопленника сносило течением немного вправо.

   -- Может, вытащим, закопаем по-христиански, а? Нерешительно спросил Сергей.

   -- И охота тебе? За руку потянешь, -- оторвется. Видишь, он в кисель превратился! Не отмоешься потом. Пусть здесь покоится.

Похоже, ему нравится. Как в ванне нежится! Кайфует.

   -- Можно его в речку отбуксировать...

   -- Да ну его к чёрту! А если тут их десяток таких? Хоронить будешь неделю! Забудь, пошли назад.

   -- Пошли. Рыбу из омута с собой возьмем или выбросим?

   -- Давай возьмем. Хоть похвастаемся...

   Мы нанизали выловленную в омуте рыбу на кукан из ивовой ветки и

решили никому не говорить об утопленнике.

Все равно Юрку с намеченной цели не свернуть, один пойдет!

  -- Так что одно нам осталось -- вперед и прямо. Серёга немного подумал, а потом нерешительно выдал: А рыбу-то жаль