Бег в золотом тумане

выбрасывать! Послушай, однажды в Каратегине у меня в отряде провиант закончился. Осталось полмешка сушёных, заплесневелых буханок хлеба, галки в небе и сурки вокруг. Патронов не было, и стали мы сурков ловить. А они поняли и попрятались... Еще вчера табунами бегали, а тут ни сурченка вокруг! Наконец, через два дня один удавился... Шерсть клочьями, блохи, с муху размером, тучей из него прыгают. Стал я его разделывать.

Шкуру снял, брюхо распорол. Меня чуть не вырвало. Забросил я его подальше в траву.

Два дня мы ходили вокруг тушки, а она провялилась на ветру, симпатичная такая стала, в общем, аппетитная почти. Собратья же бедняги вовсе исчезли, как ветром сдуло. К вечеру третьего дня мы переглянулись, потом порубили сурка на мелкие кусочки и зажарили в жиру до красноты. Ничего, вкусно было, хоть и не на хлопковом масле...

Ты уже, наверное, понял, к чему я это рассказываю?

  -- Понял. Рыбу, пойманную в яме, зажарим до красноты и съедим!

   ***

   Когда мы шли к биваку, Кивелиди начал разговор, давно терзавший его: - Знаешь, почему я ушел из Управления геологии на стройку, потом на тюльпаны, потом цитрусовыми занялся и прочее?

   Хотел сам прорваться, своими руками и головой. Но не вышло!

   В такой "грязи извалялся"!

   БИЧ я теперь -- Больной Индифферентный Человек! И не возражай мне! Были такие моменты, -- убил бы свою жену! За понимание и всепрощение!

   Меня обманут, обидят -- она успокаивает: "Не расстраивайся, мелочи все это!" Сделала из меня Толстовца! За это я озлобился на неё!

   И не могу простить!

   -- Серый! Ты же большой мальчик! И поэтому должен понимать, что

   прорываются только через "дерьмо''! Надеюсь, в школе учил зоологию?

   Слушай загадку: "Оно всегда там, где люди"! А здесь "его" нет. Здесь

   дремучий лес, крутые скалы, тихие омуты! А это, сам понимаешь, ни с чем не сравнимо. Так что дерзай, друг прорывайся!

   Фортуна сегодня с тобой!

   У машины нас ждал дастархан. Лейла приготовила рис с зернами граната и он, белоснежный, зернышко к зернышку, аппетитно дымился на блюде. Рядом стояла чашка с извлеченными со дна казана кусками поджарки. Завершала весь этот изыск тушёнка, с поджаренными на костре кусочками лука и хлеба!

   Не мешкая, я соорудил из камней нечто, подобное мангалу. Нагреб туда утлей из костра, сделал из зеленых веток решетку и бросил на неё нашу добычу.

   Через десять минут сказочный запах жареной рыбы

   распространился по всей поляне, и мы забыли и о рисе, и о тушенке.

   После форели и двух маринок, а также полкружки спирта, жизнь

   показалась мне настолько прекрасной и удивительной, что я рассказал товарищам о причине повышенной упитанности рыбы, только что

   выловленной, из омута...

   Нисколько не смутившись, Федя и Юрка по - братски разделили

последнюю тушку...

   Выехали мы к вечеру. Солнце уже опустилось за горы, подул ветер, стало прохладно. Машина, рыча и чертыхаясь, мужественно, метр за метром преодолевала тернистый путь, ведущий нас к Мечте... Нас бросало из стороны в сторону, но когда грунтовка стала терпимой, я прикрыл глаза, и мысли мои унеслись в прошлое...

   Наша вахтовка шла по этой дороге из Пакрута. В проходе, между боковыми сидениями лежал завернутый в палатку труп дизелиста, погибшего на перевале. От тряски, особенно на крутых спусках, он съезжал к передним торцевым сиденьям и терся головой о ноги пассажиров. Время от времени кто-нибудь из них брался за голову покойника и задвигал вглубь салона...

   4. Архитектор золотой лихорадки. В яме у бандитов.

   -- Смотри, братва! Нагэ начинается! -- разбудил меня возбужденный возглас Житника, заметившего впереди обычные для окраин кишлаков лоскутные поля ядовито-зеленой люцерны.

   -- Ну, ну! Чувствую, мы здесь задержимся. Главное - не суетиться, --

пробормотал я, пытаясь скрыть волнение. -- Наверняка нас ждут. Вечером машину слышно за километр.

   -- Не боись, Руслан, прорвемся! -- впервые за весь день я услышал голос Феди.

   Въехав в кишлак, мы остановились. Путь нам преградил немудреный

шлагбаум из брошенного поперек дороги ствола толстенного тополя. За ним в темноте слышались голоса. Говорили по-таджикски.

Мы высыпали из машины и за валунами обочины увидели пятерых или

шестерых людей в тюбетейках и разноцветных стеганых халатах. У троих были автоматы. Один из них, плотный, с застывшим обветренным лицом, приказал нас обыскать, а затем, ткнул поочередно указательным пальцем в Юрку, меня, Серегу и Федю, коротко сказал:

   -- Пойдете со мной.

   Переглянувшись, мы пошли за ним к ближайшему кирпичному строению с новой шиферной крышей. Дом был окружен глинобитным дувалом, у широко распахнутых, высоких, резных ворот стоял Саид. Я подошел к нему и попросил присмотреть за Лейлой.

   -- Слушай, не отпускай ее далеко. Ты ей теперь и брат и отец,