Бег в золотом тумане

   Мгновенно свалив нас на пол и связав по рукам и ногам, бандиты бросились в комнату главаря, откуда уже раздавались бессвязное бормотание, матерные выкрики на русском и отрывистая таджикская речь -- это Резвон раздавал "ордена и медали" своим охранникам.

   Через минуту мы предстали перед его очами. Его левое ухо даже в тусклом свете керосиновой лампы выглядело чуть великоватым и густо малиновым. Но от бешенства он не чувствовал боли. Его глаза смотрели с такой дикой злобой, что и без слов было ясно - часы наши сочтены.

   Оглядев комнату, и найдя лежащего на полу Сергея, Резвон подошел к нему, и несколько раз ударил ногой в голову, пах и живот. Бил расчетливо, сильно, с удовольствием. Увидев, что Сергей надолго потерял сознание, он отошел к стене и стал рассматривать саблю.

  -- Это сабля Тамерлана, -- сказал он, обернувшись ко мне.

   -- Из краеведческого музея Душанбе.

   -- Вас сильно надули, раисака! Всё настоящее давно в Москве, Даже фрески.

   -- Сабля настоящая!

   Сказав это, Резвон снял саблю со стены, вынул из ножен и подошёл, к

   бездыханному Сергею. Кончиком сабли, мелкими шажками - уколами он стал водить по лицу и шее моего товарища...

   Поняв, что Сергей не сможет в ближайшее время сознательно участвовать в развлечении, бандит плюнул ему в лицо и, взяв саблю в обе руки, поднял над животом Кивелиди, намереваясь немедленно пригвоздить его к полу.

   Но вдруг, неожиданно и очень ярко вспыхнула давно забытая и богом и чёртом электрическая лампочка... Охранники, задрав головы, уставились на нее и разом загалдели. По отдельным словам я понял,

   что загоревшаяся лампочка -- это знамение. Оказывается завтра, а точнее уже сегодня приезжает мулла.

   Покачав головой, Резвон что-то приказал своим людям и вышел, задумчиво растирая ладонью подбородок. Подручные время даром не

теряли: схватили и вынесли из комнаты сначала Сергея, а затем и Федю, Через минуту они привели Лейлу и освобождавшую нас незнакомку. Грубо толкнули девушек на пол, крепко связали им руки и ноги, и тут же удалились.

   -- Как там Юрка, живой? -- спросил я Лейлу.

   -- Ну, ты, барин, даешь! -- удивилась незнакомка. -- У него баба от страха дрожит, а он окрестностями интересуется! Живой и невредимый твой приятель. Он с другими вашими в яме сидит.

   Резвон вернулся минут через пятнадцать-двадцать, когда я уже успел или, по крайней мере, постарался внушить Лейле надежду на освобождение. Войдя в комнату, он сразу же подошел и внимательно проверил наши путы.

   -- Значит так, -- обращаясь ко мне, начал Резвон.

   -- Мне, дорогой, надо чтобы ты меня слушался. И завтра, когда мулла приедет и потом, когда моим главным геологом будешь. Скажу честно, послезавтра я все равно всех остальных убью. Кроме твоей красавицы, конечно. Не могу, понимаешь, поступиться принципами!

Если ты меня не будешь слушать, то буду твою подругу на глазах у тебя мучить и насиловать всеми средствами и всем своим личным составом, а потом, когда она в себя придет, буду два месяца тебя мучить у нее на глазах. После этого навсегда останешься безвольной скотиной, яйца мои будешь лизать, хвостом вилять и спасибо говорить...

   -- Хозяин -- барин. А что тебе завтра от меня надо?

   -- Когда мулла приедет, ты Робертом будешь. Похожи вы, понял? А мне надо мулле кого-то показать, чтобы отстал пока. Он как муха голодная над лагманом! "Где этот человек, где?" Ищет этого Роберта кто-то из города. Какой-то большой раис.

   Потом своего муллу буду ставить... Этот совсем надоел... В общем, я тебя с твоей красавицей покажу ему, а ты скажешь, что не хочешь в город возвращаться, а будешь в Пакруте золотодобычу организовывать. Завтра генералом у меня будешь. По полной программе. Вино, шашлык, фрукты, ковры мягкие и подушки. До его отъезда, ха-ха! Есть еще вопросы?

   -- Нет, агаи Резвон, нет вопросов. Есть одно пожелание. Девушку эту не убивай, а?

   -- Женщина все-таки. Пусть завтра рядом со мной посидит?

   -- Не убью, ей хуже будет. Она сама у меня лишнего дня

жить не захочет, ха-ха-ха!

   -- Наверно ты правду говоришь! - я пытался взять верный тон.

   -- Не пойму только, чего у тебя руки так чешутся? Вижу, не любишь ты людей! Значит, себя не любишь. При этих словах Резвон ухмыльнулся:

   -- Нравишься ты мне! Только не надо меня учить! Ладно, оставлю ее... на ночь, ха-ха. Покайфуй с ними, только смотри, не переусердствуй! Завтра ты мне свеженький нужен! Я ночевать у жены буду, так что никто тебе не помешает!

   Резвон потушил свет и удалился, напевая себе под нос:

   "Если б я был султан, я б имел трёх жён!..."

   То, что предлагал Резвон, мне было нужно, как в бане лыжи... Я тут же стал продумывать возможности освобождения. "Как это делается в боевиках? Надо попытаться развязать веревки зубами. Или пережечь их над открытым огнем. Но керосиновую лампу они унесли... Можно

еще разбить какую-нибудь посудину, лечь на нее и, раня руки и, обливаясь кровью, перерезать веревки осколками"...