Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)

- О боже, - он опустил плечи и отвернулся к окну. Информация всегда могла убивать. И именно этим она сейчас и занималась, пользуясь мною как орудием убийства.

- Я – глава Флорентийского Альянса.

На что Гидеон лишь резко поднялся на ноги, отчего стол пошатнулся, и уже остывающее кофе расплескалось по гладкой поверхности. Не сказав ни слова, он просто схватил свою куртку и двинулся куда-то за мою спину. Лишь колокольчики оповестили меня о том, что он вышел на улицу, громко хлопнув дверью.

Я выбежала за ним, оставив на столе слишком много чаевых. Самое главное, что сейчас было нужно – это не потерять Гидеона из виду. Только он никуда и не уходил. Стоял у кафе, прислонившись к каменной кладке стены, и курил. Его дрожащие пальцы едва держали сигарету в пальцах, но он упрямо вдыхал никотин.

- Тебе стоит прекратить, - покачала я головой и аккуратно освободила сигарету из его холодных пальцев, чтобы тут же выкинуть ее в ближайшую урну.

- Зачем ты вернулась, Гвендолин? Что тебе нужно на этот раз? – его голос дрожит точно так же, как и тело. Это похоже на мольбы заключенных, коих приговорили к смерти и уже вели к плахе. Такое невозможно слушать, не замерев сердцем.

- Я здесь, потому что я люблю тебя.

Знала ли я, как мучительны эти слова для того, кто разуверился в любви благодаря мне же? Если бы знала, никогда бы не поверила. И вот он сорвался на крик, что так долго рос в его горле.

- Но ты выбрала его, не меня! Ты ушла! Как ты можешь говорить, что ты любишь меня?

Я смотрела на него с ответной болью, мольбой и … любовью. Что, наверное, вдоволь завершало его пытку.

- Да, это так. От этого я никогда не отрекусь, – я замолчала, стараясь подобрать слова. Как объяснить ему, что все, что произошло в моей жизни – это не просто роковая случайность, а судьба, которую мне с самого начала предстояло вынести. – Бенедикт был тем, с кем я хотела провести всю свою жизнью. Потому что ты заставил меня думать (а я так глупа!), что ты никогда меня не любил. Это чувство оставалось во мне даже тогда, когда я потеряла память. Ощущение невыносимой потери человека, которого я любила! Бен же стал моей опорой. И я полюбила его, полюбила его по-настоящему, только вот никогда не прекращая думать о тебе.

Я тоже перешла на крик, так легче было переносить всю тягость признаний. Прохожие останавливались, уставившись на нас, но затем вновь уходили восвояси. Как и всю мою жизнь, пока я была экспонатом для обзора всех наук мира.

- После того, как он умер, единственное, что удерживало меня на плаву, было то, что я смогу увидеть тебя. Смогу сказать тебе, - я подошла чуть ближе, перестав кричать. Такие слова не требовали горечи, но были пропитаны ею. Я так долго хотела произнести их, что совершенно позабыла буквы и интонации. – «Привет. Как ты поживаешь?». Позвонить тебе, оголяя провода всего Лондона, или же снова спорить с тобой на зеленой софе, когда ты будешь убеждать меня, что Чарли Чаплин – это не тот, с кого мне стоило бы начинать немое кино.

- Так кто же я для тебя, Гвендолин Бенфорд? – он непонимающе смотрел на меня, опустив плечи, но все так же гневно и непреклонно.

- Ты?

Свет.

Мой голос непроизвольно стал нежным, потому что теперь я могла говорить о будущем, а не о прошлом.

- Ты - моя душа, мое сердце. Мы с тобой две аномалии, две кривые среди параллельных. Мы способны не только путешествовать во времени, Гидеон. Но и любить так, как другие не смогут. Мы способны менять историю друг для друга, ждать и верить, ломать смерти кости. Разве ты не чувствуешь этого?

И я понимала, что он знал и чувствовал то же самое. С самого начала он так отчаянно хотел меня защитить, что подарил мне иное счастье – Бенедикта. Оставшись сломленным и разбитым.

И вот раньше мы жили невпопад, мой выдох приходился на его вдох, а удар сердца на его тишину. Теперь мы догнали друг друга. Мы стали синхронны.

И мы любим, остервенело, ломая себя друг ради друга. Я стала бессмертной, чтобы прожить 254 года в ожидании будущего, а он нашел меня среди тысячи дат прошлого и вытащил мою душу из ада.

Только этого никогда не было достаточно, да? Или же просто переваливало за край.

- Как ты можешь так легко клясться мне в любви, когда тебя не было рядом со мной столько лет? – прошептал он, не веря, качая головой из стороны в стороны. Так, словно я вот-вот сломаю ему шею.

- Я была, - ответила я. Конечно же, я была, не могла по-другому. Столько радостных лет, столько детских грез! – Помнишь, ту шкатулку, которую ты отдал мне, когда я возвращалась к Бенедикту?

Он кивнул. Конечно же, для него это было совсем недавно. Это моя память – сито.

- Тогда ты сказал мне, что она тебе очень дорога. Что ты хранил в ней фантики, значки, солдатиков – драгоценности ребенка. Вспоминай, как она тебе досталась.

Он отпрянул от моего приказного тона, я и сама вздрогнула – насколько привыкла отдавать приказы. Но у меня не было времени сожалеть. Теперь его не было точно.

- Она появилась у меня лет в шесть. Я был на каникулах в Италии. И кто-то подарил ее мне.

Я рассмеялась. Моя память хоть и сито, но я помнила все, связанное с ним.