Беглая

Меня тоже бросило в пот. Я сосредоточилась на тяжелом дыхании, в котором, казалось, уже различала хрипы. Даже прикрыла глаза понимая, что близка к панике. Начало покалывать виски и кончики заледеневших пальцев. Но я, тут же, почувствовала касание. Исатихалья взяла меня за руки, попросила смотреть ей в глаза:

— Дыши, как можно глубже. Старайся ни о чем не думать — просто дыши.

Я пыталась выполнить ее просьбу, но чем усерднее силилась вдохнуть, тем сложнее это становилось. Словно где-то в груди, на уровне ключиц, поставили плотную заслонку. Казалось, еще немного — и я просто задохнусь. Я дернулась, но старуха не отпустила меня.

— Дыши. Великий Знатель всегда испытывает чужаков. Но ты не чужая. Он примет тебя.

Сердце нервно трепыхалось и, казалось, не выдержит. Я снова попыталась вдохнуть, но ощущала, что мое лицо будто вновь залеплено той непроницаемой черной пленкой, не оставившей возможности дышать. Бесполезно. Без кислородной маски я задохнусь. Уже кружилась голова. Покалывание поднималось по рукам, достигло плеч, охватило ноги. Словно тыкались крошечными тонкими жалами орды насекомых-паразитов.

Но вдруг все пропало. Я даже не сразу поняла это. Сделала несколько свободных глубоких вздохов и с удивлением посмотрела на старуху. Та удовлетворенно кивнула и выпустила мои руки. Выдохнула с несказанным облегчением:

— Он принял тебя…

Ее уродливое лицо даже преобразилось. Я заметила, как они с Таматахалом переглянулись. И в его затуманенном взгляде тоже мелькнуло какое-то облегчение.

И все будто перевернулось. И тревога, так терзавшая меня, исчезла без следа. Словно я приняла какой-то успокаивающий препарат… или изрядно надралась. До эйфории. Когда хочется улыбаться, и весь мир кажется лучше, чем есть на самом деле. Я порывисто обняла Исатихалью:

— Спасибо!

Она смущенно хмыкнула, кивнула в сторону Ока:

— Не меня — его благодари. Ничего не происходит без его Великой воли.

Мы покинули взлетное поле, без проблем миновали пункт контроля. Даже несмотря на то, что на мне больше не было плотного морока, на меня обращали внимания не больше, чем на стариков. Кто знает, может это странное испытание воздухом отсекало всех неугодных или злонамеренных? Казалось, я уже готова была поверить во что угодно. В любое колдовство. Ганоры не поддавались логике, а их странная религия на поверку оказывалась чем-то большим, чем пачка дремучих суеверий. Я доверяла своим старикам, несмотря на то, что знала их всего несколько дней. И наше знакомство ни с одним из них нельзя было назвать приятным…

Покинув здание порта, мы взяли наемный катер. За штурвалом оказалась совсем молодая девица с толстенной зеленой косой, свисающей с татуированной макушки. Ее уши еще не отвисли, как у Исатихальи, и были сплошь унизаны звенящими серьгами, превращаясь в драгоценные клубки. Она без умолку трещала на непонятном мне языке, полном «пхи», «чхи», «льи», «пкши». Исатихалья охотно отвечала. Таматахал же больше молчал. Я никогда не слышала, как звучит их язык. Даже от Гихальи. Возможно, язык для них так же священен, как и их вера. Не для чужаков…

Я прильнула к стеклу в надежде хоть что-то рассмотреть за окном, но закономерно различала лишь размазню огней на фоне непроглядной черноты. Теперь это было не страшно — завтра будет новый день. Я положила голову на спинку сиденья и слушала нервный остервенелый гул мотора. Если суденышко не развалится на полдороги — уже хорошо. Но, даже если и развалится… Мне было удивительно спокойно. Аномально спокойно, словно Великий Знатель укрыл меня своей силой или… чем там он может укрыть? Не помню, когда в последний раз мне было так хорошо.

Суденышко утробно «срыгнуло» и остановилось, сотрясясь всем корпусом. Опустилось, ударившись брюхом о поверхность. Исатихалья вновь что-то сказала девице, всучила монеты. Та охотно сгребла и терпеливо ждала, пока мы покинем салон.

Мы вышли перед необыкновенным строением, которое походило на очень-очень древний каменный храм. Или дворец. Здание было сложено из массивных серых блоков, на которых отчетливо виднелись вырезанные надписи на неизвестном мне языке. От него буквально веяло многовековой необъяснимой мощью. Четыре башни, вершины которых утопали в черноте звездного неба, исполинские врата, словно выкованные великанами.

Исатихалья встала прямо перед воротами, а я дернула за рукав Таматахала:

— Что это за здание?

Тот отвел взгляд:

— Дом старейшин.

— Мы здесь остановимся?

Старик не ответил, потому что в это время с грохотом отворились ворота. Я даже подскочила. Вопреки ожиданию, из дворца не полыхнуло светом. Мы пошли по гулкому каменному коридору, скупо освещенному какими-то первобытными плошечками с тщедушным огнем, редко висевшими на стенах. Гулкий звук наших шагов уносился вверх, под невидимый в темноте потолок. Мне стало неуютно.

Наконец, мы достигли круглого зала, все так же плохо освещенного живым огнем. Я заметила толстые зеленые колонны, между которых виднелся проход. Но в нем, все так же, была лишь чернота и редкие огоньки дрожащего света.